Подпорная стенка веранды оказалась выше, чем он предполагал, и Андрей понял, что на одной руке не удержаться. Он кинул вниз чемодан, и тот неожиданно гулко ударился о камень, отскочил и уткнулся в ветки куста. Андрей повис на руках — ноги не доставали до склона. Он отпустил руки и пролетел около метра вниз, кусты царапались, чемодан, рядом с которым он закончил свой полет, больно подставил обитый железом угол.

Андрею показалось, что он натворил такого шума, что сбегутся все полицейские России. Он сидел, привалившись боком к колючему кусту, и не смел шевельнуться. Но, на его счастье, крутой склон поглотил шум падения.

Андрей поднялся. Ногу пронзило жуткой болью — неужели сломал? Пересилив себя, Андрей перенес вес на ступню. Было очень больно, по нога выдержала. Андрей взялся за ручку чемодана и увидел, что тыльная сторона кисти расцарапана колючками.

Приводить себя в порядок было некогда. Ковыляя, Андрей спустился по склону к переулку. Потом обернулся. В синем воздухе острая крыша и башенка дома Берестова казались загадочным замком.

Путешествие до Иваницких, которое заняло бы днем минут пятнадцать, растянулось на полчаса. Как Андрей ни спешил, раза три ему приходилось искать укрытия — сначала проехал водовоз, затем два рыбака с удочками в руках, громко разговаривая, обогнали его, вжавшегося в калитку. Третья встреча закончилась не так удачно: старушка в пышном лиловом салопе, в черной шляпе с вуалью вышла погулять со своей левреткой. При виде Андрея та отчаянно залаяла — видно, почуяла кровь и волнение загнанного человека. Она кидалась на Андрея, а тот побежал от нее. Старушка что-то верещала вслед…

Не смея выйти на набережную, Андрей пробирался незнакомыми переулками, попал в тупик, пришлось вернуться…

Подходя к дому Лидочки, он пошел медленнее, стараясь совпадать со своим дыханием и не испугать Лидочку, а тем более ее родных своим появлением. Но, видно, дыхание его было таким шумным, что Лидочка, спавшая у окна, услышала и выглянула в окно.

Ей оказалось достаточно одной секунды, чтобы все понять.

— Поднимайся по лестнице, я открою, — прошептала она, и шепот был громче дневного крика.

Оттого, что Лидочка была спокойна, что не пришлось ее будить, наступило облегчение. Он поднялся по лестнице и, остановившись у двери, прислушался. А так как рассвет был безмолвен, то голос Лидочки из-за двери был слышен до последнего слова.

— Не бойся, мама, — говорила она, — спи. Мы договорились с Андрюшей, что, если ему станет там страшно, он придет к нам.

— С ним что-то случилось? — Это был голос Евдокии Матвеевны.

— Нет, мама. Он просто не хочет там больше быть.

— И правильно, — откликнулся голос отца. — Что за идея ночевать в таком месте? Спи, Дуся, не мешай детям.

— Но, может, что-то случилось?

— Все, — сказала Лидочка. — Спите.

Прошелестели босые шаги, звякнула цепочка, щелкнул замок. Лидочка потянула Андрея внутрь и захлопнула дверь.

— Идем ко мне, — прошептала она.

— Я слышал, — сказал Андрей, — ты молодец, ты умница.

— Девятнадцатый год умница, — деловито ответила Лидочка.

Они прошли в ее комнату. Лидочка замерла, прислушиваясь к звукам из спальни родителей, дала знак Андрею заходить внутрь, а сама сказала, обращаясь к закрытой двери в спальню:

— Мама, я же просила — не вставай. Все в по-ряд-ке.

— В самом деле, Дуся, — сказал Кирилл Федорович.

— Я сплю, я сплю, — сказала Евдокия Матвеевна.

Лидочка закрыла дверь и зажгла ночник у кровати.

— Ты только не бойся, со мной ничего не случилось, — сказал Андрей. — Это я оцарапался о барбарис… и кровь чужая.

— А я не боюсь, — сказала Лидочка твердо. — Ты здесь. Ты сам дохромал. Но, наверное, все же что-то случилось.

— Да, — сказал Андрей, — все в жутком беспорядке. Я очень хочу пить.

— Поставить чай?

— Нет, холодной воды.

— Андрей, первым делом вымойся. Я маму из комнаты не выпущу.

Это было самое разумное решение. Андрей поставил чемодан на пол. Открыл его, и Лидочка увидела окровавленную простыню. И тут она не выдержала и ахнула.

Андрей не стал ничего говорить. Он вынул из чемодана чистое белье, потом передал Лиде конверты.

— Раздевайся здесь. Кинь брюки в угол. Не бойся, я отвернусь.

Андрей разделся.

— Брюки все в крови, — сказала Лидочка.

— Не оборачивайся.

— Ты, оказывается, еще целомудренней меня, — сказала Лидочка. Она быстро завернула в простыню его вещи.

— Ничего страшного, — сказала она. — Ванная напротив моей двери. Ты помнишь? Свет зажигается справа.

Андрей приоткрыл дверь. За дверью спальни Иваницких было тихо, но Андрей понимал — там не спят, а прислушиваются к каждому его шагу и не очень верят в версию об испуге, заставившем его прийти в гости в шестом часу утра.

Андрей прошел в ванную. Вода в ней согревалась печкой, так что придется потерпеть холод.

Он посмотрел на себя в большое зеркало — кровь прошла сквозь белье, на теле были пятна, не говоря уж о руках. Холодная, страшно холодная, невтерпеж, вода плохо смывала кровь и розовела. Андрей чувствовал запах крови, неприятный и мертвый. Он скреб себя мочалкой, чтобы было не так холодно, но, даже вымывшись, не был уверен, что стер с себя все следы крови.

И оказался прав — когда он поглядел на полотенце, на нем обнаружились розовые пятна.

Когда Андрей вернулся к Лидочке, она как раз сняла простыню с кровати, завязала в нее вещи Андрея, туда же кинула полотенце. Она уже принесла цивильные брюки Кирилла Федоровича — они были широки и коротковаты.

Узел с вещественными уликами Лидочка засунула под кровать. Затем взяла со столика баночку с кремом и сказала:

— Протяни руки, ты весь исцарапан, может воспалиться.

Движения ее тонких пальцев были нежными и летучими.

— Ты чего молчишь? — спросила Лидочка. — Ты рассказывай. Ведь случилось что-то очень страшное, правда?

— Да, — сказал Андрей, — Сергей Серафимович умер.

— Как умер? Где умер?

— У себя в кабинете, у меня на глазах.

— Значит, он все-таки вырвался от них…

— Как вырвался? — не понял Андрей.

— Вырвался и вернулся домой?

И только тут Андрей понял, что ему не приходило ранее в голову — как отчим оказался в кабинете?

— Странно, — сказал Андрей. — Он же должен был вернуться. И пройти мимо полицейского. И подняться по лестнице…

— Это не важно, — сказала Лидочка. — Главное, он дошел. Наверное, он не хотел привлекать к себе внимания?

— Конечно, это могло быть… нет, не могло! — сказал Андрей твердо. — Ты не представляешь, в каком он был состоянии — он был весь израненный, исколотый… он умирал. Нет, я не могу тебе все объяснить.

— Тише, мама услышит.

— Понимаешь, я услышал стон, хрип… он не мог