он, а замок выдохнул.

— Мне кажется, вас только что бросила жена, — задушевно заметил Гиос, стоял сзади.

Глава двадцать восьмая

Бертран молчал, пытаясь понять, как это вообще произошло. Еще никогда такого не было, чтобы его бросила женщина. Женщины они, скорее наоборот, липли, как мухи на его плохой характер. Чем герцог нагло и уверенно пользовался. И тут такое!

— Вон как летела! Бежала, роняя тапки, — вздохнул старик. — Нда–а–а… Беда… И двух дней не пробыла герцогиней!

— Вернется, куда денется, — махнул рукой герцог и снисходительно посмотрел на старика. — Вот увидишь!

До вечера в замке было непривычно тихо. Бертран изредка прислушивался. Не орут ли слуги: «Помогите, спасите!». Это был первый признак того, что она все–таки вернулась.

Ближе к вечеру герцог расхаживал по своей комнате, изредка поглядывая в темноту за окном.

— Где ее носит? — спрашивал он сквозь зубы. — Почему так долго ее нет?

Внезапно послышался крик, а Бертран бросился на балкон.

— Вернулась? — спросил он с такой надеждой, сам от себя не ожидая.

— Нет! Просто пьяного конюха лошадь лягнула! — крикнули ему снизу.

Огромная луна взошла над горами, посеребрив горные шапки. Но ее все не было.

— Ваш ужин, — послышался голос старого слуги, гремящий подносом.

— Унеси обратно, — выпалил Бертран, скрипя зубами. — Я не буду!

Неужели она его и правда бросила? Нет, нет, нет! Этого не может быть! Или все–таки бросила?

Он тяжко скрипнул креслом, шелестя крыльями и глядя в камин. Ему казалось, что оттуда, из самого сердца пламени и жара улыбается ему самая красивая и самая невезучая девушка на свете. Сам того от себя не ожидая, Бертран улыбнулся в ответ.

Черт с ним с тем замком! С его — то деньгами можно отстроить три таких! Внезапно в дверь поскреблись. Бертран тут же повернулся, глядя на дверь с надеждой.

— А, это ты… — разочарованно протянул он, нахмурившись. — Есть какие–то вести?

— Нет, вестей нет, — отчитался старик. — Но ворота держим открытыми. Как вы и приказали!

Где же она? Неужели и правда ушла! Да что могло ей не понравится? Может, платье? Может, она посчитала, что платье слишком простенькое? Или он что–то не так сказал? Нет, он был мягок, что вообще было ему не свойственно в обычной жизни.

И тут его осенило! Нужно спросить у дракона! А вдруг он ее сожрал? Нет, ну мало ли!

Выйдя в ночную прохладу и расправив крылья, герцог взлетел над горами и направился в сторону пещеры. Темный зев пещеры встретил его храпом.

— Эй, — крикнул герцог, а его голос отдался эхом в черной глубине.

— Ыр? — спросил сонный дракон, вылезая, но не весь.

— У меня жена пропала! Да погоди радоваться! Ты ее случаем не… — прищурился герцог, глядя на довольную драконью морду. — А ну рот открой!

Огромная пасть распахнулась, а герцог со знанием дела заглянул в нее.

— Вроде бы нет, — заметил он, видя дыру вместо зуба.

— Ты ее случайно не видел? — осмотрелся герцог, а дракон что–то буркнул. На своем, драконьем.

Как вдруг гора затряслась! Натурально затряслась, словно где–то произошел обвал.

— Ты это слышал? — прищурился герцог, снова прислушиваясь. — Обвал?

Дракон посмотрел на него с подозрением. Не успели они обменяться подозрительными взглядами, как снова послышался грохот, разносимый многократным эхом по всем горам.

— Она, — мрачно изрек Бертран. А перепуганный дракон стал шустро заползать в пещеру.

* * *

— Куда вы меня тащите! — возмущалась я, когда глаза привыкли к темноте. Стоило цвергам остановиться, как я увидела огромную пещеру, в которой вовсю шла работа! Ободранные пленники унылой вереницей тащились в штольню, волоча за собой кирки. На маленькой вагонетке, вынырнувшей из одной черной дыры везли сверкающие самоцветы, ссыпая их в общую кучу!

— Ты! Работать! Мы тебя кормить! Ты не работать, мы тебя привязывать и не кормить! — приказали цверги, тыча пальцами на груду старых шахтерских кирок. — Тебя к другим привязать! Чтобы ты не убежать!

— Ой, как красиво тут у вас, — вздохнула я, глядя на еще одну вереницу унылых людей, за которыми целая стена сверкала самоцветами. — Никогда не думала, что под землей может быть все так красиво и ярко!

— Ты работать! — засопели цверги.

— Да куда я денусь, — усмехнулась я. — Я к работе привычная!

Еще одна вереница унылых работников прошла мимо меня. Я узнала несколько фермеров из Мэртона.

— Большой Билл! — обрадовалась я, видя заросшего великана. — Маленький Джон!

При виде меня они подняли головы.

— Как у вас дела? — спросила я, глядя на то, как мужчины переглянулись. — Много самоцветов добыли?

— Это она!!! — в один голос заорали Билл и Джон. — Спасайтесь! Это она!

— Ой, Билл, плохая у меня новость для тебя! Твоя жена в этом году плохой урожай собрала! И замуж вышла! За твоего брата, Джон! За него вышла!

— Работать! — рявкнули на меня карлики.

— Не надо, мы вас умоляем! — упали на колени узники. — Выбросьте ее куда–нибудь! Хоть на дорогу! Это же Исабо из Мэртона!

— И что, что Исабо? — спросил самый важный карлик, расхаживая вокруг нас. — Че встала! Бери кирку и работай! Здесь задарма никого не кормят!

Я взяла кирку и направилась в пещеру, на которую мне указали. Везде слышались гулкие удары железа о камень и скрип тележек, вывозящих самоцветы. Один цверг сидел и пересчитывал их, разбрасывая на три кучи, а потом гнусаво объявлял сколько, что–то записывая себе на бумагу.

Если честно, то я всегда мечтала еще раз побывать в шахте! Папа мой тоже одно время работал в шахте до того, как построил мельницу. Когда умерла мама, я стала носить ему еду вместо нее, хоть и была совсем маленькой. О, сколько воспоминаний! Особенно, когда я попросила папу один раз ударить по камушку киркой.

Потом, после обвала, когда папе сделали деревянную ногу, папа бросил шахту и на вырученные деньги купил и отремонтировал старую мельницу.

Я осматривалась, видя, как сверкаю стены драгоценностями.

— Куда! — послышался надменный голос карлика, который шел позади меня. — Это мелкие!

— Понятно, — кивнула я, прикидывая, почему бы так стукнуть, чтобы сразу как посыпались драгоценности. Они