В августе 1914 года русская армия, верная союзническому долгу, перешла в наступление на Восточную Пруссию. Одновременно наши войска вторглись в австрийскую Галицию, а австро-венгерские – в Польшу. 7 августа 1-я армия генерала Павла Ренненкампфа нанесла поражение 8-й немецкой армии у Гумбинена, а 2-я армия генерала Александра Самсонова грозила отрезать ей пути отхода. Немецкое командование перебросило два корпуса и кавалерийскую дивизию с Западного фронта в Восточную Пруссию, чтобы остановить продвижение русских. Однако еще до прибытия подкреплений новый командующий 8-й армией и будущий президент Германии Пауль фон Гинденбург и его начальник штаба Эрих Людендорф организовали контрудар против армии Самсонова, окружив и уничтожив два ее корпуса (сам Самсонов застрелился). Успеху Гинденбурга способствовало то, что обе русские армии действовали в расходящихся операционных направлениях и Ренненкампф, собиравшийся осадить Кенигсберг, не успел прийти на помощь Самсонову.

После разгрома Самсонова цепь ошибок продолжилась. Русское командование полагало, что после разгрома 2-й армии немцы продолжат наступление на юг в направлении на Седлец, чтобы совместно с австрийцами окружить русские войска в Польше, как и предусматривалось довоенным планом действий. Этот план был известен российской стороне еще до начала войны. Поэтому основные русские резервы спешно перебрасывались на Нарев, чтобы отразить вероятный удар 8-й армии на юг. Однако и Гинденбург был прекрасно осведомлен, что русские знают о плане наступления на Седлец, и вместо этого нанес внезапный удар на северо-восток, по армии Ренненкампфа, которая с большими потерями была вытеснена из Восточной Пруссии.

Гораздо успешнее действовали русские войска против Австро-Венгрии. В ходе Галицийской битвы, разворачивавшейся параллельно со сражениями в Восточной Пруссии, одновременно наступали обе стороны. В конце концов армии Дунайской монархии были разбиты, хотя им и удалось избежать окружения. Русские заняли почти всю Восточную Галицию с городами Львов и Галич. Осенью 1914 года с переменным успехом продолжались сражения в Польше, где в итоге немцам удалось незначительно потеснить русские войска в приграничной полосе на левобережье Вислы до рубежа рек Равки, Бзуры и Ниды. Русское командование рассчитывало осуществить глубокое вторжение на территорию Германии с перспективой похода на Берлин, а немецкое – уничтожить группировку противника к западу от Вислы. Однако обе стороны так и не смогли осуществить свои планы. Война на Востоке, как и на Западе, приобрела затяжной позиционный характер.

Поражение русских войск в Восточной Пруссии подняло моральный дух населения Германии, позволило несколько сгладить неблагоприятный эффект от проигрыша сражения на Марне и краха плана Шлиффена. В «Моей борьбе» Адольф Гитлер вспоминал: «В октябре 1914 года после боев при Танненберге в Германию потянулись первые бесконечные потоки русских пленных. С тех пор поток этот уже не прекращался. Все время в поездах и по шоссе тянулись бесконечные транспорты русских пленных. Но толку от этого было мало. Вместо каждой побитой русской армии русские тотчас же выставляли новую армию. Гигантские владения царя, казалось, были неисчерпаемы по части людей. Сколько времени могла еще выдержать Германия такое состязание? Не придет ли такой день, когда Германия, несмотря на только что одержанную победу, останется уже без новых войск, в то время как русское командование снова и снова двинет на фронт новые армии? Что же будет тогда? Согласно человеческому разумению, Германия могла только отсрочить победу России, сама же окончательная победа этой последней казалась неизбежной». Но на самом деле Россия в Первой мировой войне сломалась на года раньше, чем Германия. Возможно, память об этом побудила Гитлера в 1941 году без особой боязни осуществить нападение на СССР. К этому шагу вела как логика борьбы за мировое господство, так и опасение, что Сталин сам осуществит нападение на Германию, хотя никакими объективными сведениями о подготовке в 1941 году советского вторжения в Европу германская разведка не располагала. Точно так же Сталин, готовя нападение на Германию, не имел сведений о том, что 22 июня немцы собираются напасть на СССР.

Существует давняя легенда, что переброска двух германских корпусов в Восточную Пруссию сыграла решающую роль в поражении немцев в битве на Марне и срыве плана Шлиффена по быстрому разгрому Франции. На самом деле численный перевес англо-французских войск (459 батальонов против 262) был слишком велик, чтобы отправленные на Восточный фронт 50 батальонов могли бы сколько-нибудь существенно изменить положение. Крах плана Шлиффена был вызван недооценкой сил противника и его способности, пользуясь малой протяженностью линии фронта и хорошо развитой сетью дорог, быстро перебрасывать войска на угрожаемые участки. В сражении при Марне французы впервые применили автомобили для переброски войск. Военный комендант Парижа генерал Галлиени использовал для доставки к Марне частей парижского гарнизона реквизированные автомобили, в том числе такси. Так родилось то, что впоследствии назвали моторизованной пехотой. Но ее звездный час наступил лишь во Вторую мировую войну.

Роль России заключалась в том, что она заставила Германию и Австро-Венгрию сражаться на два фронта и отвлекла на себя значительные силы Центральных держав. Победа русских войск в Галиции также спасла от разгрома Сербию. Сменивший Мольтке военный министр и начальник Генштаба Эрих Фалькенгайн позднее писал о влиянии кампании 1914 года на сроки войны: «События на Марне и в Галиции отодвинули ее исход на совершенно неопределенное время. Задача быстро добиться решений, что до сих пор являлось основой для немецкого способа ведения войны, свелась к нулю».

На Западе фронты обеих противоборствующих армий в октябре достигли побережья Северного моря на бельгийской территории недалеко от французской границы. Здесь началась позиционная война. От швейцарской границы до самого моря протянулись сплошные линии окопов. После перехода к позиционной войне во Франции и Бельгии немцы перебросили дополнительные силы против России. Бои на германо-русском фронте шли с переменным успехом. Попытка окружить 2-ю русскую армию под Лодзью не удалась, и обходная группировка генерала Шеффера в конце ноября сама попала в кольцо, но сумела прорваться к своим.

К началу 1915 года в Германии крах молниеносной войны стал очевиден не только для военных, но и для политиков и для самых широких слоев населения. Лидер социал-демократов Ф. Шейдеман вспоминал: «Само собой разумеется, что в течение первых недель и месяцев войны мы обязали себя к известной сдержанности. Никто ведь не знал, не окончится ли война очень скоро и не станет ли таким образом военная политика излишней. Я лично, впрочем, был уверен уже к концу 1914 года, что все надежды на близкое окончание войны призрачны. Поэтому я предпринял, первоначально на личную свою ответственность, лекционное турне по большим городам с программой: «За мир на началах соглашения». Так возникло уже в первые месяцы войны выражение «шейдемановский мир», мир, который стоявшие направо от нас отвергали самым решительным образом и поносили как недостойный и позорный мир. «Где пролилась хоть капля германской крови, оттуда мы не уйдем», – говорил Вассерман. О том, чего требовали господа Шейдеман и еще более правые политики, я не хочу даже говорить».