Каким-то образом кто-то сумел столкнуть с места многотонную статую. И уронить ее на Джулию Мартин.

Она была убита. Гамаш не знал, кто это сделал. И уж совершенно точно не знал, как это было сделано.

Но он узнает.

Арман Гамаш никогда не бывал в кухне «Усадьбы», но не удивился, увидев, что она большая, что столы и полы здесь из полированного темного дерева, а бытовые приборы изготовлены из нержавеющей стали. Как и остальная часть старого дома, кухня представляла собой смесь очень старого и очень нового. Здесь пахло базиликом, кориандром, свежим хлебом и терпким молотым кофе.

Когда он вошел, ягодицы соскользнули со столов, шинковка прекратилась, гул разговоров смолк.

Гамаш сразу же подошел к Коллин, которая сидела рядом с хозяйкой, мадам Дюбуа.

– Вам лучше? – спросил он.

Она кивнула. Лицо у нее все еще было опухшее, заплаканное, но она взяла себя в руки.

– Это хорошо. Такое зрелище не для слабонервных. Меня оно тоже потрясло.

Коллин улыбнулась, благодарная за то, что он произнес это достаточно громко, чтобы слышали все.

Гамаш повернулся к остальным:

– Я старший инспектор Арман Гамаш, глава отдела по расследованию убийств Квебекской полиции.

– Voyons,[48]– услышал он громкий шепот. – Я же тебе говорил, что это он.

Раздалось и несколько изумленных восклицаний.

– Как вам известно, одна из гостей, мадам Мартин, была убита в саду упавшей статуей.

На него смотрели молодые лица, внимательные и возбужденные.

Он произнес с естественной властностью, стараясь приободрить их, хотя новость была пугающей:

– Мы считаем, что мадам Мартин была убита.

Наступило ошеломленное молчание. Почти каждый день своей рабочей жизни Гамаш наблюдал такие перемены. Он часто чувствовал себя кем-то вроде паромщика, который перевозит людей с одного берега на другой. Из суровой, хотя и знакомой земли скорби и потрясения в потусторонний мир, населенный лишь немногими. На берег, где люди преднамеренно убивают друг друга.

Они все видели этот берег с безопасного расстояния по телевизору или в газетах. Они все знали, что этот иной мир существует. И вот теперь они сами оказались в нем.

Гамаш смотрел на эти молодые, свежие лица, ставшие чуть менее открытыми, чем прежде, потому что страх и подозрение вошли в эту комнату, где всего несколько мгновений назад они чувствовали себя в безопасности. Эти молодые мужчины и женщины узнали что-то такое, что в полной мере не могли оценить даже их родители.

Безопасного места в этом мире не было.

– Она была убита вчера вечером перед началом грозы. Кто-нибудь из вас видел мадам Мартин после подачи кофе? Я говорю о времени около половины одиннадцатого.

Он почувствовал движение слева от себя. Повернул голову и увидел Коллин и мадам Дюбуа, сидевших за столом. Молодой официант Элиот стоял рядом с ними, а за ним маячил кто-то еще. Судя по возрасту и одежде, это могла быть только шеф-повар, знаменитая Вероника.

Один из них шевельнулся. Не преступление, конечно, но если все остальные были слишком ошарашены, чтобы двигаться, один из них не был. Кто?

– Мы, конечно, поговорим со всеми вами, и я хочу, чтобы вы понимали: нужно быть откровенным. Если вы видели что-то – что угодно, – вы должны сказать нам.

Молчание продолжалось.

– Я каждый день ищу убийц, и в большинстве случаев мы их находим. Вот чем мы занимаемся – я и моя команда. Это наша работа. А ваша обязанность – рассказать нам все, что вы знаете, даже если вам кажется, что это не важно.

– Вы ошибаетесь, – шагнул вперед Элиот.

– Элиот… – попытался задержать его метрдотель, который тоже вышел вперед, но Гамаш остановил его, подняв руку, и повернулся к молодому человеку.

– Наша обязанность – обслуживать столики, стелить постели и подавать выпивку. Улыбаться людям, которые нас оскорбляют, которые смотрят на нас как на мебель. А вот помогать вам в обнаружении преступника не входит в наши обязанности, и я абсолютно уверен, что мне платят недостаточно, чтобы я обслуживал этих людей. Я хочу сказать, – продолжил он, взывая к остальному персоналу, – ведь один из них убийца. Вы хотите остаться и обслуживать их? Это когда-нибудь входило в ваши намерения?

– Элиот, – снова сказал метрдотель, – хватит. Я знаю, сынок, ты расстроен, мы все расстроены…

– Не называйте меня сынком! – вспылил Элиот. – Вы смешны! Эти люди не будут испытывать к вам благодарности. И никогда не испытывали. Они даже не знают, кто вы такой. Они приезжают сюда много лет, а кто-нибудь из них спросил у вас вашу фамилию? Вы думаете, если бы вы ушли, кто-нибудь из них заметил бы это? Вы для них ничто. А теперь вы рискуете жизнью, подавая им сэндвичи с огурцом. И хотите, чтобы мы делали то же самое?

Его лицо пылало огнем.

– Это наша обязанность, – повторил метрдотель.

– Наша обязанность – работать и умирать, вы хотите сказать? – Элиот издевательски отдал честь.

– Пьер Патенод – замечательный человек, – сказала шеф-повар Вероника, обращаясь к Элиоту, но так, чтобы ее слышали все. – Ты мог бы многому научиться у него, Элиот. И первый урок мог бы быть таким: узнай, кто на твоей стороне, а кто на противоположной.

– Ты прав, – сказал метрдотель Элиоту. – Я останусь и буду подавать им сэндвичи с огурцом или то, что они захотят, и то, что приготовит шеф-повар Вероника. И я делаю это с удовольствием. Иногда встречаются грубые, бесчувственные, невежливые люди. Это их проблема, а не моя. Ко всем, кто приезжает сюда, персонал относится с уважением. Не потому, что они этого заслуживают, а потому, что это наша работа. И я хорошо делаю мою работу. Они гости, это верно. Но они не лучше нас. Еще одна такая вспышка с твоей стороны, и можешь собирать вещички. – Он обратился к остальным: – Если кто-то из вас хочет уехать, я отнесусь к этому с пониманием. Что касается меня, то я остаюсь.

– И я тоже, – сказала шеф-повар Вероника.

Гамаш заметил, что Коллин украдкой взглянула на Элиота, потом на метрдотеля.

– Они могут уволиться, Patron,[49]– сказал Гамаш, которому этот разговор показался любопытным, – но не могут уехать. Вам придется пробыть в «Усадьбе» еще по меньшей мере несколько дней. – Он сделал паузу, чтобы до всех дошла эта информация, и примирительно улыбнулся. – А если уж вы вынуждены остаться, то почему бы не получать жалованье?

Все согласно закивали. Шеф-повар Вероника подошла к разделочной доске и протянула пучки зелени двум кухонным работникам, и вскоре воздух наполнился запахом розмарина. Возник негромкий гул разговора. Несколько парней принялись шутливо толкать Элиота. Но молодой человек все еще пребывал в состоянии ярости.