— Да-да, разумеется, — закивала Елена. — Хотя, если честно, финал первой пьесы довольно жутковатый.

— Такой уж он драматург, этот Джордж. — Герцог с усмешкой пожал плечами.

Когда прозвучал последний звонок колокола, они направились к ложе Елены. Проводив ее, Мерион склонился над ее рукой, затем вернулся к Гаррету. Однако он почти не слушал, что говорил его зять.

— Хотел бы я, чтобы мои проповеди вызывали такой же отклик, — ворчал преподобный.

— Гм… Да-да, согласен, — пробормотал в ответ Мерион.

— Если бы это было так, я сказал бы, что дни аристократии как общественного института сочтены и их лидером должен стать я, — заявил Гаррет.

— Что-что?.. — Мерион попытался понять, что сказал зять. Потом нахмурился и пробурчал: — Не болтай глупости, Майкл.

Гаррет весело рассмеялся.

— Милорд, я сказал это лишь для того, чтобы убедиться, что ты способен слышать не только любовное чириканье.

Герцог не обратил внимания на это замечание и подвинул свой стул так, чтобы лучше видеть Елену.

Последняя пьеса оказалась комедией, как и ожидал Мерион, но и она содержала полезный жизненный урок. Мэр маленького французского городка имел дочь, расцветавшую особой прелестью, когда она садилась за фортепьяно. Мэр жаждал выдать ее замуж за богатого человека и пригласил кандидата в мужья на обед вопреки желанию дочери, которой жених не нравился. А дочь в отместку стала играть ужасно плохо — то и дело путала ноты, и это оказалось непереносимым для чуткого уха искателя ее руки, и он поспешил удалиться, даже не намекнув на свой интерес к девушке.

Отец был так разгневан, что приказал поставить фортепьяно на городской площади и заставил дочь играть для публики — и за деньги. Она была слишком гордой, чтобы просить прощения, и подчинилась. А потом внезапно пошел дождь, и какой-то джентльмен остановил свою коляску и предложил девице подвезти ее. Отец девушки побежал за коляской, понимая, что к грехопадению дочь привела не только ее гордость, но и его собственная.

И вдруг у фортепьяно выросли ноги, и оно погналось за гордым отцом и переехало его.

По мере того как разворачивалось действие, Мерион видел, что Елена все больше огорчалась. Она совсем не смеялась — не смеялась даже тогда, когда дочь путала ноты, вздрагивая от собственной ужасной игры.

В какой-то момент Мерион перестал смотреть на сцену; теперь он не отводил глаз от Елены, стараясь силой воли заставить ее посмотреть на него и забыть о том, что причиняло ей боль.

Когда эта короткая пьеса закончилась очевидным падением девушки, Елена порывисто встала и вышла из ложи. Лорд Уильям и мисс Кастеллано, весьма смущенные произошедшим, поспешили за ней. Мерион уже хотел последовать за ними, но в этот момент в их с Гарретом ложу вошел сам Джордж, и герцог был вынужден остаться, как того требовали правила хорошего тона.

Гаррет с Джорджем приветствовали друг друга как старые друзья, и сразу стало ясно: хотя рассказ Гаррета Уильяму и мисс Кастеллано о его дружбе с Джорджем казался нелепым, эти двое действительно хорошо знали друг друга. Со времен войны — в этом у Мериона не было сомнений.

Джордж со скромностью принял похвалы герцога и заявил, что его всегда привлекала возможность рассказывать поучительные истории.

— К счастью, у меня их в запасе предостаточно, — добавил драматург с улыбкой.

Они немного поговорили о его пьесах, а также о том, что визиты принца-регента к нему на спектакли нежелательны, так как он, Джордж, во многих своих пьесах не слишком лестно отзывался о принце. В конце беседы Джордж отклонил приглашение поужинать с герцогом и Гарретом, сказав, что его внимания ожидает одна леди.

По дороге в Пенн-Хаус Гаррет был необычно молчалив, и Мерион, воспользовавшись этим, размышлял о реакции Елены на последнюю пьесу. Он был готов сделать все возможное, чтобы успокоить ее, но она ни разу не взглянула на него, что означало только одно: доверие, которого он так желал, еще не было полным.

— Тина, оставь же мне что-нибудь, что я могла бы надеть вечером к Стрэморам, — попросила Елена служанку. — Мне не обещали, что платья непременно будут готовы сегодня. Они только обнадежили.

— Хорошо, синьора, — кивнула Тина, стоявшая у платяного шкафа. На ближайшем к шкафу стуле уже громоздилась целая гора разнообразных нарядов.

Елена вздохнула и окинула взглядом гардеробную, всю заваленную узлами с тканями и с одеждой. Указав на самый огромный узел, она спросила:

— Это мы оставляем?

Тина отрицательно покачала головой:

— Нет, синьора. Все эти платья, как ни прискорбно, уже вышли из моды, и их следует раздать. А те, что из самых лучших тканей, можно переделать.

— Но я же не могу сменить весь свой гардероб… Это потребовало бы целого состояния.

— О, синьора, у вас есть состояние. Почему бы им не воспользоваться?

Тут в дверях появилась одна из горничных, и Тина велела ей собрать одежду, больше не подлежавшую носке.

— Только не забирай все! — воскликнула Елена. — Я ведь ничего не заказала для прогулок в парке.

— Для каких прогулок? С кем? — Тон Тины скорее напоминал тон гувернантки, а не горничной.

Елена в смущении откашлялась.

— В среду. С герцогом.

— Герцог повезет вас кататься в своей карете? — радостно закричала Тина. — О, синьора, это же прекрасно! Вы сумеете познакомиться со всем светским обществом.

— Тина, ты говоришь так, будто это все, на что годен герцог Мерион. Видишь ли, случилось так, что он мне понравился.

— И что же вы в нем находите, синьора? Или просто пытаетесь доказать себе, что никогда больше не встретите любви и не станете даже пытаться? Потому что мне ясно: этот герцог недостоин вас.

Не дожидаясь, когда госпожа поймет смысл слов, Тина продолжила:

— Я прекрасно разбираюсь в туалетах, синьора. Вот это, например, превосходное платье. Темно-лиловый цвет идеально подходит к лиловому плащу с меховой опушкой. А также к той замечательной шляпе, что вы купили в Париже. Как удачно, что еще довольно прохладно и все это можно надеть. А я опасалась, что лиловый выйдет из моды, но, к счастью, этого не произошло. Я сейчас все это найду, чтобы убедиться, что одежда в порядке. Может быть, стоит добавить еще один ряд оборок. Сейчас они в моде, и при вашем росте это не будет выглядеть глупо, как на многих других женщинах, и еще вам понадобится… — Тина задумалась и вышла из гардеробной. При этом она по-прежнему что-то громко говорила, но хозяйка ее уже не слушала.

Снова окинув взглядом гардеробную, Елена присела у шкафа и стала подбирать наряд для Мии. Теперь они выезжали в свет почти каждый вечер, и девушке требовалось гораздо больше платьев, чем прежде.

«Конечно же, Миа будет выглядеть в белом просто восхитительно, — думала Елена. — Но еще лучше — в белом, отделанном розовым или бледно-голубым, возможно — с вышивкой вокруг выреза платья, потому что малышка еще не носила никаких украшений, кроме нитки жемчуга или простенького медальона». Ей было легче думать о том, какие цвета подойдут девушке, чем о предстоящей прогулке в парке с герцогом.