энергии, а это неточно. Словом, пока мы можем говорить о развилке с одна тысяча восемьсот третьего по тысяча восемьсот двадцатый годы.

Профессор Осадчий внезапно встал и направился к выходу.

– Куда вы? – удивился Варежкин.

– Они даже не потрудились узнать мою специализацию, – не обращаясь ни к кому, – бормотал профессор. Историк, и этого достаточно…

– Вернитесь, Марк Исидорович! – в голосе Варежкина прозвучали стальные нотки, и все сразу поверили, что этот человек не зря занимает должность первого заместителя начальника Службы Безопасности. – Мы знаем, что вы специалист по скифам, но обстоятельства дела потребовали вызвать именно вас.

– Какие же? – ошарашенный его тоном, тихо спросил Осадчий, глядя на заветный выход из комнаты, до которого ему оставалось каких-то два шага.

– Подойдите к столу, – потребовал Варежкин.

Профессор неохотно подчинился.

– Вот, – Варежкин кинул на стол пять фотографий.

Все невольно подались вперед, рассматривая снимки. На них был изображен мужчина лет двадцати приятной наружности с длинными волосами и прямым носом. Глаза мужчины были прищурены, на лбу собрались морщины… Словом, у него было то особенное выражение лица, когда человек сосредоточен на решении сложной проблемы, требующей предельной концентрации. Такие лица бывают у охотника перед выстрелом, у спортсмена перед стартом. Фотографии были хорошего качества, на одной из них было четко видно, как на носу человека проступали мелкие капли пота.

– Узнаете?

– Франс? – убитым голосом спросил Осадчий.

– Да. Валерий Андреевич, – спросил Варежкин Павлова, – у вас все?

– Почти. Остается добавить, что район высадки изучается, думаю, вскоре мы точно скажем, куда направился преступник.

– Хорошо. По ходу рассказа Валерия Андреевича возникли какие-то вопросы?

– Да, – кивнул Польшаков. – В начале разговора вы упомянули, что преступник знал специфику работы объекта. Насколько глубоко? Можно ли эту информацию получить, скажем, путем наблюдения?

– Нет, – не раздумывая, ответил Павлов. – Преступник знал, как работает машина, причем в подробностях, судя по тому, как быстро он осуществил переброску.

– То есть можно говорить об утечке, – уточнил Варежкин.

– Боюсь, что да, – развел руками Павлов.

– Еще вопросы.

Евтушенко поднял руку.

– Спрашивайте, – кивнул Варежкин.

– Объект особой важности охранялся одним сторожем, или остальные находились далеко от места преступления?

– Сторож был один. Предвижу ваш следующий вопрос: почему такая слабая охрана такого серьезного объекта. Дело в том, что за безопасность объекта отвечала его секретность. О факте существования объекта знали десять сотрудников КБ и пять человек в правительстве.

– Мне тяжело поверить, что о работе машины знало всего пятнадцать человек, – возразил Евтушенко. – Я не знаю подробностей, но наверняка этот объект требовал хороших мощностей, ну не знаю, связи, специфических материалов. Возможно, есть человек, связанный с объектом косвенно, но который мог догадаться…

– Я понял, куда вы клоните, – прервал его Варежкин. – Нет, объект числится как филиал одной телефонной станции и соответственно получал мощности и материалы, так что это не вызывало подозрений. Даже охрана, я имею в виду тех, кто должен реагировать в случае нападения, не знала, что именно она охраняет. С этой стороны вы можете быть спокойны. Итак, я ставлю задачу перед нашим штабом во всей ее полноте: выяснить, куда и зачем направился преступник, и как произошла утечка. Последнее немаловажно, потому что нельзя исключать вариант, что преступник не одиночка. Теперь я разбиваю задачу на конкретные задания. Олег Ефремович и Евгений Григорьевич изучат место преступления, жизнь и связи преступника. Марк Исидорович расскажет нам, что он знает о своем студенте, а попутно послужит нам консультантом по данному историческому отрезку, хоть это и не его специализация. Валерий Андреевич будет использовать возможности своего творения, то бишь машины. Вы сможете сделать это в одиночку?

– В принципе, да, хотя есть пару специалистов, которые смогли бы…

– Пока попробуйте работать самостоятельно. Ни я, ни вы пока не можем утверждать, что у преступника нет сообщника, а в этом случае он, скорее всего, из вашего КБ. Итак, приступим. Профессор, что вы сможете сказать о Франсе Лае?

С того момента как историк узнал имя преступника, он выглядел подавленным.

– Хороший студент, с головой, – неохотно сказал Осадчий. – У меня учится год. Ему предлагали аспирантуру… я предлагал.

– Кто был его руководителям до вас? – спросил Польшаков.

– Бек. Орест Петрович Бек.

– Что Лай изучал у Бека?

– Францию Наполеоновских времен.

– Это совпадает со временем переброски. На каком курсе сейчас Лай?

– На пятом. Был.

– Почему он перешел в вашу группу, проучившись четыре года на другой теме?

Осадчий задумался.

– Я не помню сути, но у Франса был конфликт с Беком.

– У меня пока все, – сказал Польшаков.

– Хорошо, – кивнул Варежкин. – Олег Ефремович, сыском руководите вы. Не тяните, не отвлекайтесь на второстепенные версии, времени в обрез. Всю горячую информацию тут же скидывайте сюда, мне, вот адрес порта. В подчинении у вас всего лишь один человек, и я бы не хотел привлекать дополнительные силы, чтобы не было утечки информации. Но если это станет необходимым, мы задействуем сколько потребуется, вплоть до армии. Если по ходу возникнет препятствие, затрудняющее расследование, звоните мне. Добавлю лишь, что Евгений Григорьевич будет вам хорошим подспорьем.

– Спасибо, – спокойно кивнул Польшаков.

– Тогда за работу.

Загремели отодвигаемые стулья.

Польшаков. Раскрывая образ

Проблемы, которые сейчас приходится решать человечеству, как правило, сложны и требуют коллективного решения. Один человек не сможет обхватить все, и я не раз отмечал себе, что сейчас следователь наряду с прочими качествами, должен обладать талантом организатора. В данном деле изначально было непростое условие: сроки. Поэтому, во-первых, требовалось сузить задачу, выделить главное, не отвлекаясь на второстепенное, а во-вторых, максимально полезно использовать своего помощника. И я решил, детали преступления, через кого произошла утечка, будет выяснять Евтушенко. Он опросит работников КБ. А я займусь воссозданием образа преступника, его психологическим портретом. Ведь чтобы смоделировать манеру поведения Франса Лая, мы должны знать, что он за человек. Все это мы обсудили с Евтушенко буквально в течение минуты. Парень ловил мысли на лету, сказал, что подозреваемый у него уже есть, и отправился проверять свою теорию. Рано, конечно, говорить, но, судя по всему, помощник у меня толковый.

Теперь нужно было решать, как действовать самому. Прежде всего мне хотелось побеседовать с Павловым, но в голове зудел вопрос Варежкину, который я хотел бы задать без свидетелей. Взглянув на замначальника службы безопасности, я увидел, что он сидит один, и направился к столу.

– Ефим Петрович.

– Да, – мгновенно подобрался он.

– У меня к вам нескромный вопрос.

– Спрашивайте.

– Почему к секретному расследованию привлекают людей со стороны, а не оперативный состав вашей организации?

Несколько секунд Варежкин молча кусал губы, и я уже пожалел, что влез, ведь