тоже родной. Те же березки-матрешки, только города по-другому называются. Куйбышев, Свердловск, Горький. Эх… Жизнь моя жестянка. Разбередили душу буриме, не мое это – поэзия…

– Ну как? – с придыханием спросил Огонек, уставившись на меня в ожидании вердикта.

– Не Пушкин, конечно, но лично для меня ничуть не хуже… Правда понравилось.

– Спасибо, – парень расцвел, как солнышко на восходе. – Наши не понимают. Говорят, что стихоплетство – это занятие для рефлексирующих слабаков.

– Не слушай никого, Веня, брехня это. Говорят, даже Сталин стихи писал. Правда, на грузинском. Иди спать, смена твоя скоро закончится. Следующий я по списку.

– Спокойной ночи, Коля, – сказал рыжий и нырнул в шалаш.

Я даже не понял сразу, что это он мне сказал. Ух, блин… К имени своему новому привыкать еще и привыкать. Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй… Эх… Занесло же меня в жопу мира. Одно радует: ждет меня на базе девчуля, хоть и не русская, но понимает меня, как никто другой здесь. А докторше я все-таки букетик подарю, когда вернусь. Отблагодарить надо за все красивое…

* * *

Через пару дней пути джунгли вдруг оборвались, и перед нами раскинулась… пустыня. Нет, деревья здесь, конечно, были, вернее, то, что от них осталось. Засохшие поверженные исполины валялись в изуродованной «лунными» кратерами земле. Искореженные пни торчали словно надгробия на многие километры впереди.

– Что за хрень? – Я приложил ладонь козырьком ко лбу. – Апокалипсис сюда перенесли?

– Так американцы с джунглями борются, – пробасил здоровяк-снайпер Саня по прозвищу Пушкин. – Сначала отравой с самолетов поливали, теперь вот бомбами и напалмом заваливают. Они же как рассуждают? Не будет джунглей, не будет и вьетнамцев. Только Вьетконг этим не проймешь. Даже если деревьев не будет, они, как мыши, в норах прятаться будут. Зря американцы стараются. Только природу губят.

«Лунный пейзаж» пришлось обходить. Через поваленные деревья продираться – то еще занятие. Сделав немаленький крюк, потеряли еще полдня. Уже почти под вечер вновь зашли под покров леса.

* * *

На четвертый день мы вошли в походный ритм, только периодическая ругань с отрядным врачом иногда вносила разнообразие в эту рутину. Мне пришлось съездить тайком аре по печени – это оказало позитивное влияние на наши взаимоотношения. Автандил заткнулся.

– Привал пятнадцать минут, – скомандовал Вадим, разворачивая карту.

Мы скинули рюкзаки и сгрудились вокруг него.

– Так… – командир водил узловатым пальцем с толстым, словно коготь птеродактиля, ногтем по измятой бумаге. – Мы уже, считай, на месте. Лагерь разобьем здесь и дальше налегке пошукаем до темноты в этом квадрате. Возможно, сразу закладку не найдем. Тогда продолжим утром.

– Только бы ее американцы уже не сцапали, – заметил Рыжий.

– Не каркай, Огонек! – нахмурился Вадим. – Сыр выронишь. Найдем мы груз. Приказ у нас его найти. Понял?

– Так точно, товарищ майор! Есть не выронить сыр!

ГРУшники поржали, снайпер-бородач даже хотел отвесить шуточный подзатыльник молодому, чтобы не зубоскалил с командиром, но Огонек ловко увернулся и обозначил тому удар в печень, выхватив воображаемый нож. Саша-здоровяк попытался накрыть его сверху медвежьей лапой, но Веня ловко отскочил в сторону на безопасное расстояние и уже изображал, как выхватывает пистолет. Молоток рыжий. Шустрый поэт. Уделал Пушкина.

Засветло успели разбить лагерь и двинулись на поиски закладки. Никто не знал, как она выглядит. В моем представлении это был черный-пречерный ящик. Хотя секретное оборудование – это не самописец.

Согласно нашим данным, там должна быть последняя модель радара, фотокамера высокого разрешения, новая система тепловых ловушек и, возможно, что-то еще, чем был оснащен упавший американский самолет-разведчик. Груз, я так понимаю, немаленький. Или нет?

Мы рассыпались по джунглям в условно очерченном квадрате и шерстили каждый корешок, бугорок и впадинку. Пролазили дотемна. Устали как черти, но ничего не нашли. Неужели американцы закладку обнаружили? Не должны, стали бы они тогда так гоняться за группой Гурьева. Вот китаезы, блин! Спрятали оборудование, что хрен найдешь! А главное, внятных указаний нет. Ну таких, чтобы прям карта Сильвера с крестиком. Рыть тут.

Развели костер, перекусили тушенкой и перловой кашей. От такой нехитрой еды я уже начинал скучать по индейке из америкосовского сухпая.

Но чай у нас однозначно лучше. Настоящий русский чай, «Индийским» зовется. Это не та труха, что потом в супермаркетах будет продаваться. Листочек к листочку.

Посидели у костра, потравили немного байки перед сном, да спать разбрелись. Первым заступил на дежурство Автандил. Бродил по лагерю псом неприкаянным, да на мой шалашик поглядывал. Вот бес усатый, зыркает так, будто задумал чего нехорошего со мной во сне сотворить. Крепко, видать, на Елену Станиславовну залип. Парень он горячий, надо будет как-то при первой возможности еще раз остудить его пыл, для профилактики, так сказать. Не понимает головой – постучимся опять в печень.

Я вроде дремал, но вполглаза поглядывал за генацвалле. Он то и дело что-то доставал из нагрудного кармана куртки. Бумажка какая-то, на клочок похоже, хотя в темноте хрен разберешь. Смотрел на сей предмет, как Кощей на злато. Чах и снова убирал в карман. Странно. Что там у него может быть? С этой мыслью я вырубился. Мне приснилась Лиен. Но почему-то она была в белом халате медички. Бред…

* * *

Ор попугаев разбудил с рассветом. Горластые птахи верещали так, будто жили последний час и решили выплеснуть всю свою энергию.

Дежурному даже будить никого не пришлось. Сами все из шалашей повыползали и потянулись к ручью для принятия водных процедур. Ручеек небольшой, едва по колено, но искупаться можно, если на дно лечь. Даже Пушкин в нем уместился, только жопа из воды торчала. Хирург тоже скинул одежонку, обнажив волосяной покров гориллы, и булькнулся в воду. Я уже стоял на бережку и обсыхал. Пока мужики дурачились в ручье, я незаметненько бочком подошел к шкурке грузина. Залез в нагрудный карман куртки и вытащил замусоленную бумажку. На английском языке корявый текст, явно накиданный наспех: «Сэм Уолтон, корпорация Уол-Март. Билдингстрит, 123, Бентонвилл, штат Арканзас». Жеваный компот! Так это же отец нашего пилота Джимми. Вот засранец, уже и грузина завербовал! Что он ему там наобещал? Да то же, что и мне, скорее всего. Мильоны Скруджа. А на бумажке, похоже, адрес офиса папаши. Так… Сдать его сразу? Только отбрехается ведь гад. Скажет, что, когда пленного осматривал, тот ему, дескать, сунул адресок родителей, чтобы в Красный Крест сообщил, что жив-здоров. А врач в такой просьбе отказать не имеет права. Даже военный. Вот и взял бумажку, а выкинуть забыл. Ладно… Будем дальше посмотреть.

Я сунул клочок обратно