Всегда в точно назначенное время джи-мены должны были быть на поверке; Гувер сам работал ежедневно по шестнадцать часов.

В течение всей своей жизни Гувер оставался холостяком, и даже как-то публично высказал сожаление о том, что целибат — безбрачие, — нельзя включить в моральный кодекс ФБР. За внебрачный секс карали так же строго, как за пьянство — чаще всего это было немедленное увольнение. Пару разнополых агентов Ноксвильского отделения, которые развлекались прямо в служебном кабинете, изгнали с позором, — но и всех остальных сотрудников этого отделения тоже наказали, разогнали по всей Америке, от Флориды до Аляски.

Гувер быстро установил и другой профилирующий принцип. Теперь имена агентов, работавших над делом, редко упоминались в прессе. Слава успеха должна была принадлежать всему Бюро; злые языки, конечно же, говорили, что в особенности его шефу, но, в общем-то, всем было понятно, что шефы могут и будут сменяться. «Паблисити» же, особенно на нижнем и среднем уровнях, для сотрудников спецслужб — дело весьма опасное. Не одна сотня разведчиков и контрразведчиков поплатилась жизнью именно за то, что их имена и лица приобретали какую-то известность. Один из все-таки прославившихся агентов, ветеран ФБР Леон Тароу, так определял идеал сотрудника, необходимого Гуверу:

— Он — неотъемлемая частица, плоть от плоти Его Величества Среднего Класса. Он всегда ест и одевается со вкусом, но никогда не будет ездить в шикарном «паккарде» и жить в просторном, роскошном доме. Он человек, который работает двадцать четыре часа в сутки. Он принадлежит Бюро душой и телом, семье и друзьям его как бы одалживают на время. Он привыкает оценивать собственную жизнь мерками своей профессии, абстрагируясь от простых удовольствий обычных смертных, и часто забывая о том, что такое отдых. Девиз его жизни — «За Бога, страну и Дж. Эдгара Гувера».

В течение трех лет Гувер реорганизовал свое учреждение и создал предпосылки для того, чтобы позже его стали называть «американским гестапо». Однако это было результатом не только кадровых изменений, но и превосходного политического чутья Гувера, который сделал пожизненную ставку на именно такую форму социального развития страны, патриотом которой он, несомненно, был; ну и, конечно, результатом его несомненно выдающихся организаторских способностей.

Служба агента-оперативника уже в тот период была весьма небезопасна. Только погибли, не считая сотен раненых, более двадцати человек за первые десятилетия директорства Гувера. Но несмотря на известную всем желающим чрезвычайную строгость ведомственной дисциплины, на трудность и опасность работы, Бюро никогда не испытывало затруднений с комплектацией. Несомненно, привлекательным была и заметно более высокая, чем в других учреждениях, зарплата, и развитая система льгот и гарантий; очень много значил и общественный статус — после нормальной выслуги в Бюро человека охотно брали практически в любое ведомство или компанию, статус джи-мена служил (и служит) едва ли не наилучшей рекомендацией или характеристикой. И еще очень был важен кастовый дух, чувство принадлежности к «самой совершенной организации в мире» — безотносительно к тому, являлась ли ФБР таковой или нет на самом деле.

Всю свою жизнь Гувер питал особую слабость к картотекам. Уже с 1917 года, когда он стал начальником регистратуры подозрительных иностранцев в военном отделе министерства юстиции, он мог предаваться своей страсти — собирать и классифицировать материал о нежелательных лицах.

К 1924 году он распорядился завести картотеку на всех, кто играл определенную роль в общественной жизни страны. Картотека содержала постоянно обновляющиеся сведения о самых разных людях — от простого почтового служащего до президента страны. Биографические данные, сведения о мировоззрении, об участии в «левых» митингах, о подписании различных петиций, о подписке на политизированные газеты, о семье, родственниках и друзьях, о финансовом положении и о «хобби», о поездках за границу и о встречах с иностранцами, о любовных похождениях и о сексуальных извращениях — все это, и многое другое, отражалось в досье ФБР.

В 1931 году Гувер хвастался, что располагает «самой крупной картотекой в мире»[33]. Ныне в нее уже внесен каждый второй гражданин США. Эта картотека, вместе с крупнейшей картотекой отпечатков пальцев, и еще рядом вспомогательных картотек, представляет собой важнейший рабочий инструмент, и в то же время сильный инструмент власти ФБР.

Второй важнейшей составляющей эффективной работы Бюро — и того, что ФБР стало совершенно необходимым элементом правоохранительной системы США, — стали криминалистические лаборатории. С начала тридцатых годов и по сей день они находятся на самом высоком уровне. Известны случаи, когда они выступали в роли «третейского судьи» в международных спорах, вынося окончательные криминалистические заключения по заказу национальных правительств (в том числе и стран СНГ) и Интерпола. Ни Гувер, ни его преемники отнюдь не были сторонниками свободной траты денег налогоплательщиков, но на совершенную для своего времени технику для криминалистических лабораторий, а затем и на компьютеризацию денег не жалели.

В централизованном развитии Бюро при Гувере ясно различимы практически все основные признаки тоталитарной организации, выстроенной внутри демократического общества. Но помимо высокой эффективности, она — как, впрочем, всякая тоталитарная организация, — несла на себе сильный, и год от года все усиливающийся, отпечаток личности Гувера. Не только его политических пристрастий и особенностей характера, но и его, в известной мере, патологической личности вообще.

Сначала — немного хроники.

Май 24, 1936

Президент Рузвельт пригласил Директора Гувера на встречу, чтобы обсудить меры по борьбе с подрывной деятельностью в Соединенных Штатах. Он попросил, чтобы ФБР сосредоточилось на противостоянии нацистским и коммунистическим группам. 25 августа того же года Ф. Рузвельт поручил Гуверу (не оформляя это документально) начать широкое негласное наблюдение за деятельностью оппозиционных политических партий, групп и формирований — как левых, так и правых[34]. В том же году, немного позже, Ф. Рузвельт издал секретное указание, которым вменялось в обязанность всем государственным структурам сообщать в ФБР обо всех фактах, непосредственно или косвенно относящихся к шпионажу, контршпионажу и саботажу (так называлась диверсионно-террористическая деятельность). Это указание органически дополняло решение о том, что обязанности контрразведки в военной области возлагается на Службу военной разведки и разведывательное управление ВМС. Таким образом, в целом сложилась структура контрразведки США.