живот девушки. В итоге — Юлдуз досталось место рядом с туалетом.

Поезд тронулся. Девушка задумчиво смотрела в мутное стекло окна.

Сначала улетела платформа. Следом понеслись каменные ограды — покрытые паутиной граффити. Дальше начались поля, леса, пустыри. Колеса стучали, стучали — убаюкивая Юлдуз.

Когда она открыла глаза — не смогла сообразить, сколько уже находится в пути. Час или полсуток?..

Депортируемым не полагалась еда. Они сами покупали провизию у проводников, у торговцев-разносчиков или в киосках на промежуточных станциях. Те, у кого не было денег — довольствовались бесплатным кипятком.

Юлдуз порадовалась за себя. У нее-то на карточке хватало червонцев.

«Я приеду к маме и сестренке не совсем с пустыми руками».

Но тут же девушку обожгла мысль о том, как были заработаны эти деньги.

Помня о ребенке, Юлдуз хорошо питалась.

Пирожками. Острыми салатами. Печеньем. Позволила себе даже жирный шашлык. Пила сладкий чай и кофе с молоком.

Юлдуз не жадничала. Угощала тех, кому не хватало на еду. Купила тетушке в хиджабе халяльную колбасу. Женщине с двумя девочками — хлеб, сок, курочку гриль.

На следующее утро поезд достиг государственного рубежа. В вагон вломились грубые амбалы в камуфляже — расейские пограничники.

«Погранцы» досматривали багаж, опракидывая чемоданы и выворачивая рюкзаки. Проверяли документы.

Наконец — расейская таможня была пройдена. Поезд прополз еще несколько сотен метров — и снова встал.

В вагон опять втекли мордовороты в камуфляже — только еще и с нашивками в виде полумесяца. Это была пограничная служба Восточного Туркестана. Унизительный досмотр с вываливанием вещей из чемоданов — повторился.

Но вот и мусульманские бугаи с электрошокерами покинули вагоны. Набирая скорость — состав начал углубляться в восточно-туркестанскую территорию. За окном пронеслась мечеть.

В четырнадцать часов по местному времени поезд остановился у вокзала.

Проводник громко объявил:

— Станция Курган!..

Сойдя с поезда — Юлдуз долго смотрела в безоблачное небо. И дышала, дышала.

Девушка купила билет на автобус до Ак-Сарая — областного центра, в пятидесяти километрах от которого находился ее родной аул.

Потом зашла в чайхану. Хорошенько подкрепилась большой плошкой плова и румяными промасленными беляшами. Запила обильный обед ароматным зеленым чаем.

Достав телефон, Юлдуз позвонила.

— Салем, мам. Встретишь меня в Ак-Сарае?..

47. Мать и дочь

Назавтра — в полдень — Юлдуз прибыла на автовокзал Ак-Сарая.

Над городом широко распахивалось чистое голубое небо, в котором носились стаи голубей. Теплый ветер трепал черные волосы Юлдуз. На улицах царили оживление и суета. В палатках продавали курагу, халву и пахлаву.

Девушка глянула туда и сюда — и невольно заулыбалась. Только сейчас она поняла, как соскучилась по своей стране. По звукам родной речи. По дядечкам в тюбетейках и тетенькам в длинных платьях и платках. Да даже и по минаретам, увенчанным золотыми полумесяцами.

Юлдуз быстро отыскала кафешку, где должна была встретиться с мамой.

Мама уже сидела за столиком у входа. Сердце Юлдуз забилось чаще.

Мать не поднялась навстречу дочери. Пододвинув стул — проглотившая обиду Юлдуз села напротив мамы.

— Салем…

Мать посмотрела на выпирающий живот Юлдуз и укоризненно покачала головой.

— Твой русский муж бросил тебя?..

— Он умер, мам.

Мать Юлдуз мгновенно переменилась в лице.

— Боже мой!.. Дочка… Прости меня. Пожалуйста, прости!..

Кончики пальцев затряслись у Юлдуз. Она готова была залиться слезами — как ребенок, которого пожалели.

— Ты… ты не знаешь, мама… не знаешь, через что мне пришлось пройти!..

Глаза матери тоже увлажнили слезы.

— Звездочка!.. Душа моя!.. Что бы там ни было — бог милостив. Он тебя простит.

— Не верю я в твоего бога, мам.

— Все равно, родная. Все равно.

Мать и дочь оторвались от стульев. Обнялись — и заплакали.

2023–2024