Зяблик вздрагивает, старину Робина он знает и недолюбливает за непредсказуемость. Полина Давыдовна ласково гладит кота по голове и бормочет:

– Два брата – Коля и Егор... Старший Николай и младший Егор, оба такие разные, словно и не братья вовсе. И Влада... Вот такие у меня дети... А Рэм и Коля давно не ладят, даже дрались, когда Коля в школу ходил, – Полина Давыдовна внезапно хлюпает носом, и Зяблик отворачивается.

Он страдает, когда хозяйка плачет.

«Почему же я не могу ее забыть даже на минуту?..» – всю неделю мучился он.

Бармичев окончательно проснулся и сел на кровати. Города, в которых он побывал, смело можно было заносить в актив развития фирмы «Трансплутон – Навигационные Системы». В обязательной рабочей программе остался всего один ланч с сенатором от Айовы. И затем обратный многочасовой перелет из Нью-Йорка в Москву.

Вчера, когда они мчались по хайвею, из обогнавшего «Кадиллака» высунулась полуголая девица с бутылкой колы и задорно помахала им маленькой загорелой грудью. Они взахлеб смеялись, глядя на нее, а она хохотала им в ответ, показывая гортань и розовые десны.

– Русская амазонка!.. – фыркнул его попутчик Шон.

– Что?.. – переспросил он.

– Она – русская, – Шон подмигнул. – Все ваши бабы – прирожденные амазонки! – убежденно добавил он.

Бармичев промолчал. Немолодой, сутулый и плечистый Шон Карбус, директор их американского филиала, выглядел в эти минуты как мальчишка... Они давно симпатизировали друг другу. Вдумчивый и уравновешенный Шон ни разу не подвел его в работе.

– А я развелся с Майрой, – на подъезде к Нью-Йорку поделился Шон.

– С женой?

– Да... Мы прожили шестнадцать лет, – кивнул Шон. – Вот итог.

– Почему?

– Майра культивировала во мне комплекс неполноценности, – Шон подозрительно долго молчал, очень плотно сжав губы, и вдруг широко улыбнулся.

– Это как?..

– Она забывала меня целовать последние три года, а меня мама грудью кормила до десяти лет, и я привык к ласке, – буркнул Шон, паркуясь у плотного ежевичного забора перед одноэтажным домом. – Ты не против сегодня остановиться у меня?

Каменный дом под зеленой крышей, с плотно закрытыми ставнями, в котором Бармичев уже дважды бывал в свои прошлые наезды, в темноте был похож на средневековый бастион.

* * *

Утром Влад прислушался, но никакого журчания яичницы из кухни так и не уловил... Когда он обошел небольшой дом, то обнаружил, что Шон куда-то исчез.

Умывшись, Бармичев включил телевизор.

– Пожалуйста, будьте сегодня очень осторожны в проявлении своих эмоций. Сегодня не лучший день для того, чтобы принимать серьезные решения или начинать новые дела. Постарайтесь ничего не испортить в ваших отношениях с людьми – в противном случае последствия придется разгребать всю жизнь, – диктор сделала паузу, и тут он увидел записку под столом на полу: «Завтракай сам, я приеду через час, поехал на заправку... Шон».

Бармичев выглянул в окно. Машины Шона у гаража не было. Он сварил кофе и сделал два бутерброда, но и через час Шон не приехал. Влад сел на ступеньки крыльца и разложил документы, сортируя их по степени важности.

Солнце палило, ветер посвистывал в кронах деревьев, за плотным ежевичным забором было совсем не по-городскому тихо.

«Мне нужно собраться с мыслями, – думал Влад. – Странно, но внутренне я уже решил, с кем останусь... Как же невероятно я хочу заснуть с ней в обнимку!.. Неужели это состояние легкого сумасшествия когда-нибудь пройдет? Я не хочу, чтобы оно проходило...»

* * *

На полусухой грушовке у забора висело с десяток красных яблок.

Внезапно он вспомнил, что ему надо позвонить, и набрал номер дочери. Дважды было занято. Слушая шипение эфира в трубке, Бармичев набирал раз за разом номер телефона.

– Пап, это ты? Приезжай быстрей! Слушай, а ты правда намылился уйти от нас? Или маме только кажется?.. Ну, папка, замутил... Мама по ведьмам бегает... Ты что это, папка? – Машка говорила на удивление вкусно.

– Что тебе привезти, Маш?.. – перебил он. – Из Нью-Йорка.

– Просто что-нибудь красивое! – заказала дочь.

– Из одежды? – уточнил он.

– Да-а-а, что-нибудь от Pinko или Patrizia Pepe.

– А их магазины есть в Нью-Йорке?

– Я не знаю, пап. Поищи сам на месте, – засмеялась дочь. – У тебя время-то есть?..

– Хорошо, старик-отец обойдет все улицы, чтобы купить дочурке шорты от Pinko, ведь времени у отца навалом, – проворчал он.

Дочь рассмеялась:

– Чао, пап!

– Бай-бай.

«Дети всегда старше родителей на поколение, – Бармичев расслабленно огляделся. – Подростковое обаяние, капризы, эфемерно-легкий взгляд на людей и вещи», – вспомнил он дочь Машку и подобрал два спелых яблока у крыльца.

«А что, если Земля и правда это яблоко на столе великана? Немытое, спелое, в брызгах дождя?.. А те, кто зовут себя людьми, – всего лишь маленькие микробы на этом яблоке...»

– Влад, я тут, – позвал с дороги Шон. – Поехали, а то опоздаем!

– Поехали, – обрадовался он, сунув яблоки в карман и сразу же забыв про них.

Она уже час ходила вокруг дома... Антошка спал на ее кровати, и Валя, опасаясь его разбудить, вышла на улицу сразу же, как только он заснул.

* * *

Вчера после полудня Валя дождалась зав. отделением детской онкологии. Худощавая брюнетка лет сорока с королевским именем Эмилия стремительно шла по коридору в сторону ординаторской и была похожа на постаревшую и усталую Линду Евангелисту.

– Эмилия Александровна, здравствуйте... Скажите, а Глебкову Антону уже назначили день операции?.. – Валя подстроилась под шаг брюнетки и побежала рядом. – Я его мама...

Зав. отделением детской онкологии с размаху остановилась.

– Вы мама Глебкова Антона? – повернулась она.

«Удивительно мелодичный голос...» – машинально подумала Валя.

– Да, я мама, конечно.

– Как вас зовут?

– Валя... Валентина Ивановна.

– К сожалению, Валентина Ивановна, вам надо готовиться к худшему. Реальных шансов на спасение вашего Антона нет, – сухо произнесла зав. отделением. – Крепитесь, пожалуйста.

– Я все понимаю, что шансов мало, – Валя кивнула, – но операция...

– Поздно оперировать, Валентина Ивановна! Опухоль у Антона аномально большая, – зав. отделением тяжело вздохнула. – Что же вы привезли сына так поздно?