На Северных островах влияние викингов оказалось самым мощным, что объясняется их близостью к Норвегии. Эти острова, должно быть, казались норвежцам привлекательным местом для жизни. Условия похожи на запад Норвегии, так что колонисты без труда могли сохранить свой традиционный пасторальный образ жизни. Шетландские острова в основном покрыты торфяными болотами и лугами с грубым травостоем, но Оркнейские, хотя и безлесные, и продуваемые, богаты хорошими пахотными землями, которых не хватало в Норвегии. Вдобавок ко всему острова были удобно расположены: недалеко от дома и родни, и в то же время отсюда можно пускаться в походы дальше на юг. Изолированные пиктские сообщества не могли организовать совместную оборону против захватчиков и были, по-видимому, разгромлены быстро и легко. Кое у кого из местных пиктов было что отнять и кроме земли – об этом свидетельствует крупный клад, обнаруженный возле руин пиктского монастыря на острове Св. Ниниана в Шетландском архипелаге: серебряные украшения, рукояти мечей, драгоценные чаши VIII в. Датировка клада говорит о том, что, скорее всего, хозяин спрятал ценности от норманнских разбойников. А поскольку клад не был вырыт, его владельца, по всей видимости, постигло несчастье.

Норманнские поселения на Северных островах – уникальный случай в истории скандинавских колоний эпохи викингов. Всюду, где норманнские колонии соседствовали с местным населением, скандинавам предстояло раствориться в нем примерно через три поколения. Так было в Англии и Нормандии. Однако Северные острова надолго превратились в продолжение Скандинавии, став полностью скандинавскими по языку и культуре. До недавних пор причиной этого считали уничтожение и вытеснение викингами большей части пиктского населения. Норманнская колонизация определенно вызвала резкий слом в истории Северных островов. Не сохранилось никаких пиктских названий (есть несколько скандинавских топонимов, возможно имеющих пиктские корни, но здесь у ученых нет единого мнения), ни в одном из пиктских поселений не обнаруживается культурных слоев позже рубежа VIII и IX вв., хотя некоторые, как, например, Бирсей, были позже заново отстроены скандинавами. В раскопках местных скандинавских колоний почти не встречается пиктских артефактов, а значит, между колонистами и местным населением не было почти никаких контактов. Может показаться, что пикты исчезли без следа. Новая научная дисциплина ДНК-идентификация помогла прочесть в генах современных обитателей Северных островов несколько более сложную историю. Анализ Y-хромосомы, которая передается только по мужской линии, от отца к сыну, обнаружил у 44 % мужчин на Шетландских и у 33 % мужчин на Оркнейских островах присутствие особого генетического маркера, так называемого гаплотипа M17, которым также обладает большинство норвежских и шведских (но не датских) мужчин. За вычетом иммиграции Нового времени выходит, что в эпоху викингов примерно половина мужского населения островов была скандинавского происхождения. Изучение митохондриальной ДНК, наследуемой только по женской линии, показывает, что процент женщин, имеющих скандинавские корни, на Шетландских и Оркнейских островах такой же, как и мужчин. Отсюда понятно, что колонисты прибывали семейными группами: признак того, что они чувствовали себя в безопасности и не ожидали сопротивления от аборигенов. Что же произошло с пиктами? Завоевание, по всей видимости, сокращало их популяцию сразу несколькими способами: кто пал в бою, кто сел в лодку и бежал, а основная масса была захвачена и продана в рабство в другие страны. Немногочисленных уцелевших захватчики низвели до положения рабов, а вскоре ассимилировали.

На Гебридах история колонизации была разительно иной по природе. Генетический анализ показывает, что около 25 % нынешнего мужского населения Гебридов могут проследить свое происхождение до Норвегии, но среди женщин норвежские корни есть лишь у 10 %. Даже с учетом миграций Нового и Новейшего времени выходит, что норманнские поселенцы на Гебридах всегда оставались в меньшинстве среди гэльскоговорящих аборигенов. Ясно также, что большинство колонистов были неженатыми мужчинами, которые находили себе жен среди местного населения. И значит, селиться на Гебридах было опаснее, чем на Северных островах: сюда не всякий рискнул бы привезти жену и детей. Исландские саги как будто подтверждают, что многие из первых колонизаторов Исландии, такие как Ауд Мудрая и Хельги Худой, были гебридскими норвежцами, которые сочли жизнь там слишком суровой. Окончательную судьбу скандинавских поселенцев на Гебридах можно прочесть в топонимике: скандинавских названий много, но зачастую их нельзя опознать, так как до нас они дошли в гэлизированной форме, как, например, Ройниавал (Roineabhal – каменистое урочище), или как гибриды, сочетающие скандинавские и гэльские компоненты, например Скерривор (Skerryvore – большой риф) – от древнескандинавского sker и гэльского mhor (большой). Гэльские аборигены в конце концов ассимилировали колонистов, но на это ушли столетия, а не жизнь двух-трех поколений, как было с датскими поселенцами, ассимилированными в Англии и Нормандии. Частичная ассимиляция скандинавских колоний началась сразу же. Поскольку многие из поселенцев женились на местных женщинах, дети в этих семьях вырастали двуязычными, владели и древнескандинавским, и гэльским. Это полугэльское-полускандинавское население ирландцы называли Gall-Gaedhil, «иностранные гэлы», и Гебриды получили прозвище Innse Gall, «острова чужаков». Такой же процесс частичной ассимиляции происходил в Гэллоуэе, чье нынешнее название и есть искаженное Gall-Gaedhil. Истинные гэлы, вероятно, видели в «гэл-гэдихил» скорее скандинавов, чем своих, и Урард мак Койси, ирландский бард (умер в 990 г.), описывал их беспомощные попытки говорить по-гэльски словом giocgoc, что означает «тарабарщина». Ассимиляция нашла отражение и в материальной культуре, особенно в стилях ювелирных украшений, где кельтские элементы смешались со скандинавскими орнаментами. Популярные кельтские пряжки-застежки в виде разорванного кольца приспособились к северным вкусам, став проще в оформлении, но значительно крупнее.

Может быть, оттого, что многие из гебридских поселенцев взяли в жены христианок, они одними из первых среди скандинавов обратились в христианство. Впрочем, обнаружено здесь и несколько языческих норманнских захоронений, в том числе корабельное погребение Х в. в Порт-ан-Эйлин-Мор в Арднамерхане на западном побережье материковой Шотландии. Согласно ирландским источникам, некоторые из исконных гэлов даже отрекались от Христа и принимали языческие верования новых правителей. Но после утверждения норманнской власти огнем и мечом язычники и христиане на Гебридах, вероятно, мирно жили бок о бок, как и в других землях, колонизированных скандинавами. Один из гебридских викингов, Хельги Худой, ухитрялся одновременно поклоняться Христу и Тору, и подобного рода синкретизм, вероятно, был вполне обычным явлением. Этим, возможно, объясняется, что Айону 160 лет после Блатмака не грабили. Когда викинги нагрянули туда вновь в 986 г., это были чужаки, даны, изредка появлявшиеся в западных морях. Они убили настоятеля и 15 монахов: вероятно один из них и зарыл найденный на Айоне клад серебряных монет Х в. Существование большого количества топонимов с элементом papar можно расценивать как знак того, что Айона была не единственным монашеским сообществом, пережившим нападения норманнов: были и другие, просуществовавшие достаточно долго для того, чтобы соответствующее название закрепилось в широком употреблении.