этими словами он повернулся и выразительно кивнул своим спутникам. Неожиданное предложение нас глубоко изумило.

Гаррей никогда не упоминал о знакомстве с этим доблестным всадником. И сейчас клялся, что видит его впервые. Впрочем, Гаррей мог ошибаться. Солнце било ему прямо в глаза. Лицо испанца было скрыто широкими полями сомбреро. Может, Гаррей с ним и встречался, но позабыл.

После короткого совещания мы решили, чтобы Гаррей принял предложение. Большой беды от этого случиться не могло. Гаррей успеет вернуться прежде, чем на него нападут. Мы с Рубби держали карабины наготове. Может быть, мексиканцы замышляют предательство, но трудно понять, в чем оно заключается.

Итак, мы согласились вступить в переговоры и выработали условия с обычными предосторожностями.

За исключением командира и адъютанта, всадники должны были отъехать на полмили. Командир останется на месте. Билли с адъютантом должны встретиться на полпути между командиром и нами, спешившись и без оружия.

По приказанию командира гверильясы отъехали. Адъютант соскочил с лошади, вонзил копье в землю, отстегнул саблю, снял с себя пистолеты и пояс, сложил все это около копья и направился к месту переговоров.

Билли, передав нам свое оружие, пошел навстречу мексиканцу.

Переговоры длились недолго. Мексиканец говорил вполголоса. То и дело он указывал в нашу сторону пальцем, как будто речь шла о нас. Внезапно Гаррей оборвал парламентера и, обращаясь к нам, крикнул по-английски:

— Догадайся, Рубби, чего от нас требует этот мерзавец?

— Откуда мне знать, чего ему надобно? — ответил Рубби.

— Так знай же, — голос Гаррея осекся от негодования, — он требует выдачи капитана рейнджеров! Что за комедия!

Молодой траппер презрительно пожал плечами.

Покуда Билли смеялся в лицо парламентера, Рубби задумчиво посвистывал.

— Так вот оно что! — бормотал он. — Понимаю теперь, откуда дует ветер. Что же ты ответил, Билли, чернявому парню? — крикнул он наконец в рупор ладоней.

— Ничего еще не ответил, — отозвался наш посланец, — вот, гляди, мой ответ!

Гаррей размахнулся, и кулак его, как молот на наковальню, обрушился на лицо мексиканца, тяжко рухнувшего на землю.

Глава XXXI

РОКОВОЙ ВЫСТРЕЛ

Неожиданный срыв переговоров вызвал бурю негодования у мексиканцев. Они помчались к начальнику, не ожидая команды.

С почтительного расстояния они открыли огонь из карабинов и пистолетов. Пули бороздили землю, не долетая. Две-три дали перелет, не причинив нам вреда.

Адъютант, оглушенный ударом Гаррея, с трудом поднялся на ноги. Он чувствовал себя опозоренным. Душивший его гнев был сильнее благоразумия: вместо того чтобы опрометью броситься к товарищам, он повернулся к нам, грозя кулаками.

Из всего потока ругани мы расслышали только заключительное проклятие, процеженное сквозь зубы.

Оно сорвалось у мексиканца вместе с последним вздохом. Смерть наступила мгновенно.

Почти одновременно со злобным «карамба!» рядом со мной прогремел выстрел. Легкое облачко поднялось над землей.

Мексиканец схватился за простреленную грудь и упал ничком.

Убит наповал!

— Больше ты от меня ничего не потребуешь, мерзавец! Ты получил по заслугам! — раздался голос за моим плечом.

Нужно ли добавлять, что это был Рубби. Карабин еще дымился: он снова его заряжал.

— Вот с кого мы начали счет убитых врагов! Еще одна зарубка на ложе моего карабина. Замечательное ружье! Уф! Далекая мишень для такой развалины. К тому же солнце било мне прямо в глаза. Чернявый мексиканец меня взбесил, иначе я не рискнул бы. Следите за лошадьми, дети! — Голос Рубби прозвучал серьезно. — Не стреляйте, пока я не заряжу карабина. Ради спасения вашей жизни, не стреляйте!

— Превосходно, Рубби! — успокоил его Гаррей и, подлезая под брюхо лошади, занял свое прежнее место, сжимая карабин. — Превосходно, старик! Не бойся, мы подождем. Делай свое дело.

Нас немного удивило, что Рубби не успел зарядить ружья: времени у него было достаточно. Дула трех карабинов снова легли на круп лошади Гаррея.

Кони стояли спокойно. Трое давно привыкли к таким переделкам, а четвертый, Белый мустанг, был крепко привязан.

Нас приятно удивило, что враг дал нам возможность занять прежнее выгодное положение. По нашим ожиданиям, гверильясы должны были немедленно перейти в наступление.

Гибель товарища, думалось нам, вдохнет в них мужество, но мы ошиблись.

Они ограничились воплями ярости, угрожающими жестами и проклятиями.

Мексиканцы беспорядочно толпились вокруг командира. Одни от него требовали, чтобы он вел их в бой, другие самовольно выезжали вперед, стреляя и размахивая копьями. Однако враги не переступали черты, за которой их удерживали наши карабины. Подавленные концом товарища, они отказались от прямого нападения.

Почти посредине между нами лежало распростертое тело убитого. Его одежда выделялась на зелени причудливым ярким пятном.

Смерть адъютанта значительно ослабила гверильясов.

Они потеряли в нем не только одного из командиров, но также лучшего солдата.

Никто из мексиканцев не решался подойти к убитому. Револьверы, которыми мы были вооружены, внушали им большое почтение. Это грозное оружие стало известным только недавно. Но они уже успели познакомиться с ним.

Три века назад предки мексиканцев на берегах Рио-Гранде бросились бы, не колеблясь, на обидчиков!

О, Фернандо Кортес и все вы, древние конкистадоры! Встаньте из гроба и взгляните на своих вырождающихся потомков!

Однако не все гверильясы оказались трусами: среди них были храбрецы, рвавшиеся в бой. К счастью, они между собой не сговорились: им недоставало вождя. Уцелевший командир был скорее рассудителен, чем отважен.

Мы следили внимательно за каждым движением противников, прислушиваясь к долетавшим возгласам и сохраняя величайшее хладнокровие. Хотя вопрос шел о жизни и смерти, товарищи были спокойны, как будто высматривали стадо бизонов. Лица их ничего не выражали, кроме увлечения борьбой. Гверильясы переговаривались вполголоса, кратко отмечая малейшую перемену у нас. По этому я заключил, как серьезно они считаются с опасностью.

Лично