— Тебе идёт решётка, — сказал он бархатным голосом, подходя и упираясь руками в прутья рядом с моей головой. — Может, поставить в спальню? Хочу приковать тебя обнажённой.

Я залилась румянцем. Ничего не ответила, но, думаю, он и не ждал ответа.

Дин Ланнверт опустил взгляд на мои губы, и выражение его лица из насмешливого стало мечтательно-задумчивым. Я поняла, что он собирается делать, ещё до того, как он нагнулся и в самом деле поцеловал меня. Полузадушенно пискнула, ощущая его настойчивые губы. Магическая решётка стояла крепко, ничем не хуже настоящей, дин Ланнверт всем телом прижимал меня к ней. Руками он держался за прутья, не дотрагиваясь до меня, но прикосновения его плотного мускулистого тела было более чем достаточно. Я явственно ощущала, как нечто в той области, которая вжимается в мой живот, крепнет и растёт.

Дин Ланнверт отпустил меня внезапно. Одновременно исчезла и решётка, так что я пошатнулась, потеряв опору. Он поймал меня и некоторое время молча смотрел в моё лицо потемневшими глазами. Потом развернул, с возмутительной бесцеремонностью шлёпнул по попе и сбежал по лестнице вниз. Я подскочила к перилам, хотела что-то крикнуть ему вслед, но, поймав чужой ненавидящий взгляд, застыла.

Подняла глаза. С другой стороны галереи, этажом выше, стояла одетая для выхода Мелина и сверлила меня злобным взглядом.

Я напряглась. От этой ревнивой стервы можно было ожидать чего угодно. Особенно учитывая то, что она магичка и может убивать на расстоянии. Вряд ли, конечно, она осмелится на это… хотя то, что после моей смерти дин Ланнверт наверняка накажет её, было бы слишком слабым утешением. Но и просто так сбежать с поля боя я была не в силах.

Молчаливая дуэль взглядами продлилась недолго. Мелина фыркнула, показала мне грубый жест, которым обычно извозчики доносили друг до друга чужую неправоту, резко повернулась на каблуках и бросилась вниз по лестнице вслед за дин Ланнвертом.

— Сейдж! Погоди! Я с тобой, — донёсся до меня её нарочито громкий голос.

Я мысленно пожала плечами, выждала, пока они удалятся на достаточное расстояние, и тоже спустилась. Мобиль как раз выезжал в открытые ворота. Тоже, значит, поехали в город.

Ну и пожалуйста. Хочет дин Ланнверт кататься с драгоценной наречённой — пусть катается. Только пусть тогда и не мечтает о том, чтобы снова устраивать мне… каверзы!

Чувствуя себя всеми брошенной, я заняла любимое местечко в саду и провела несколько часов, то читая книгу, то придумывая новые способы побега, то пытаясь повлиять на метку своими жалкими силами (совершенно безуспешно).

А потом, вместе с довольным дин Койохой, который их и привёз, прибыли белошвейки.

Мне казалось, их первый визит случился так давно, я уже успела отчаяться и разувериться в том, что моя весть дошла, что с трудом вспомнила, какие надежды возлагала на них. Но ту самую девушку-белошвейку я узнала. Правда, уединиться с ней вышло далеко не сразу, а сведения, которые она принесла, ничем меня не обрадовали.

Да, она нашла дом пожилой нейди, о котором я говорила, передала всё нужное, нейди поблагодарила её и щедро вознаградила. Больше она ничего не знает.

Я растерялась. Ладно то, что бабушка не передала ответной вести, можно понять. Я ведь якобы просила не искать меня. Но то, что уже прошло несколько дней, а со мной до сих пор никто не связался, отец так и не нашёл меня — это заставляло волноваться. Никто белошвейку ни о чём не расспрашивал, а ведь я надеялась, родные смогут узнать от неё, где я.

— Что-нибудь случилось? — спросил дин Койоха, когда девушки салона мадам Болевю уехали. — Вы выглядите расстроенной. Платья не пришлись вам по вкусу?

— Нет-нет, с ними всё хорошо, — я улыбнулась и взяла его под руку. — Я в восторге, посмотрите, какая красота, — я как раз надела одно из новых, которому хватило одной примерки, и девушки тут же, у меня на глазах, довели его до полной готовности. Мне очень понравился его нежно-бежевый цвет, рукава-фонарики и карамельного цвета отделка.

Дин Койоха окинул меня быстрым взглядом:

— Вам очень к лицу. Вам всё к лицу, — он улыбнулся, словно извиняясь за неожиданный комплимент. А потом озабоченно спросил: — Сейдж… не слишком докучает вам? Я слышал, он переселил вас поближе к себе?

Он смотрел испытующе, как будто готов был кинуться на защиту моей чести. «Поздно…» — шепнул внутренний голос.

Чувствуя, что розовею, я покачала головой:

— Благодарю за вашу тревогу.

Дин Койоха, обычно такой уравновешенный и невозмутимый, на этот раз никак не желал униматься.

— Я ему повторял, чтобы он оставил вас в покое и… — он вдруг взял мою ладонь, перекинутую через его локоть, и нежно пожал обеими руками. — Зовите меня в любое время, если почувствуете себя в опасности.

Его чёрные глаза показались мне взволнованными. А руки, сжимавшие мою ладонь, были чересчур горячи.

Боги, да он влюблён в меня, что ли?

Это открытие меня ошеломило. С одной стороны, это замечательно — влюблённый мужчина с большей готовностью согласится помочь девушке в беде. С другой — я совершенно не находила в себе ответных чувств. Не больше общечеловеческой симпатии.

Вот дин Ланнверт взволновал меня с первого взгляда, не знаю уж почему, виной тому его демонская харизма или издевательский пронизывающий взгляд, или манера вести себя, или внешность. Если так судить, то в последнем пункте дин Койоха не сильно ему уступал, он был почти такого же роста, прекрасно сложен, и его немного экзотичная для наших мест внешность уроженца юга сразу привлекала внимание.

Впрочем, не та ситуация, чтобы я могла позволить себе щепетильность. Если дин Койоха и впрямь влюблён — или влюбляется — в меня, это необходимо использовать.

В прошлый раз, когда я просила его помочь мне бежать, нас прервал дин Ланнверт. Сейчас его нет — это большой шанс для меня. Или лучше просить дин Койоху передать весть отцу? Пусть хотя бы анонимно отправит письмо. В таком случае риск для него будет минимальным.

Я только открыла рот, чтобы попросить, как внизу раздался шум.

Причём это был какой-то необычный шум, непривычный для этого тихого дома. Слышались яростные крики, кто-то требовал позвать целителя, кто-то возражал, что в таком случае целитель не поможет и нужен специалист по проклятиям. Но больше всего меня насторожил — вернее, стегнул по нервам, заставил кровь в жилах заледенеть — высокий причитающий голос Мелины:

— Сейдж! Се-е-ейдж!

Я не помню, как спускалась, как летела вниз по ступенькам. Тяжёлая дубовая дверь отворилась легко, словно бумажная, солнечный свет на миг ослепил, и мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть собравшихся.

Первым в глаза бросился чёрный мобиль, потом незнакомый водитель в фуражке и при усах, стоящий у задней дверцы, почёсывая в затылке, как будто недоумевая, что теперь делать, и взволнованные, растерянные близнецы, обступившие машину. Не рассуждая, я пролезла между ними и заглянула внутрь.