Девушки доели свой завтрак и, не торопясь, засобирались на пару. Нина вдруг о чем-то вспомнила и даже не допила свое какао – буркнула на ходу, мол, совсем забыла о чем-то.

– Ой, извините, вы со мной заболтались, поэтому опоздаете на урок! – с искренним раскаянием проговорила я. Правда, еще будут у Нины из-за меня проблемы: вон как тут строго с пропусками и опозданиями!

– Да я не опоздать боюсь! – помотала головой Нина, заглядывая в сумку. – Я ж Свете забыла отдать… Потом расскажу, мне бежать надо…

Будущие иконописцы покинули столовую, оставив меня в гордом одиночестве. Времени до одиннадцати было полно, и я раздумывала, чем бы занять два часа. Светлана вряд ли появится в столовой до окончания физкультуры, не могу же я сидеть здесь так долго.

Неожиданно я вспомнила, что за это утро не выкурила ни одной сигареты. Надо же, я и забыла о своей вредной привычке, куда бы это записать? Решено, сейчас выйду через запасной вход на улице, а там соображу, что делать дальше. Может, стоит прогуляться до ближайшего кафе и выпить кофе?..

Но, едва высунув нос на улицу, я сразу же передумала куда-либо идти. Наверное, еще с раннего утра зарядил проливной дождь, и я даже не докурила сигарету, поспешив вернуться в институт. В аудиторию с постановками идти совершенно не хотелось – я дошла до расписания, узнала, что после физкультуры у иконописцев мастерство, и снова зашла в столовую. В подобном распорядке дня есть для меня и плюсы, и минусы. Хорошо, что Кузнецов будет находиться в «храме» – не станет меня доставать своей терминологией и наставлениями, слушать которые порядком надоело. Минус, и очень существенный, в том, что со Светланой поговорить толком не удастся: если она сразу после спортивных занятий отправится прямиком в «храм», мне придется ее дожидаться по меньшей мере целых три часа – мастерство в расписании поставили две пары. После у иконописцев рисунок, пятая пара – ненавистная всеми история. Рисунок тоже проходит не в моей аудитории, а на общеобразовательную пару я, естественно, попасть не смогу. Да и если б каким-то чудом мне удалось проникнуть на занятие, судя по рассказам студентов, они еле-еле успевают записывать лекцию. Отвлечь Свету от конспектирования окажется попросту невозможным.

Единственное, на что я надеялась, – это то, что у Куприяновой после физкультуры разыграется аппетит или на худой конец она спустится в столовую выпить чаю. Тогда у меня появится возможность с ней побеседовать, правда, не знаю, что я успею выведать за столь короткий перерыв. Обед начнется только после второй пары, как ни крути, придется мне торчать в институте как минимум до двух часов дня…

Чтобы как-то убить время, я купила себе пакетик кофе «три в одном» и, взяв чашку с кипятком, уселась за тот самый столик, где раньше завтракали Светланины одногруппницы. Странное дело, но напиток уже не казался мне таким отвратительным, учитывая то, что растворимый кофе я не пью принципиально. Что-то странное со мной творится сегодня – может, сказалась ночь, проведенная в кладовке? Похоже, я привыкла к отсутствию комфортных условий, согласна теперь на все – и на редкие перекуры, и на «походный» вариант кофе.

Ровно полтора часа я занималась тем, что систематически поглощала блюда и напитки из ассортимента студенческой столовой. Я выпила две чашки кофе, заела все-таки отвратительное послевкусие сладкой булочкой с творогом, продегустировала несколько разных соков, сжевала две плитки шоколада и всерьез озадачилась вопросом, на что бы еще потратить деньги в столовой. Даже продавщица смотрела на меня с удивлением – видимо, ее впечатлила моя редкостная прожорливость. Посмотрела бы я на вас – после практически бессонной ночи (не могу назвать свою дремоту полноценным ночным отдыхом) и не такое сотворишь…

Однако не успела я снова подойти к прилавку, как внезапно в столовую вошла Света. Я удивилась: пара еще не закончилась, неужели она так голодна, что не дождалась официального окончания занятия? На нее не похоже, но и вид у нее, мягко сказать, не совсем здоровый.

Женщина выглядела еще бледнее, чем утром, – краска полностью покинула ее лицо, а скулы и подбородок заострились, как у дряхлой старухи. Она шла медленно, точно в полусне, а потом и вовсе остановилась, опершись о край первого попавшегося стола. Следом за ней в помещение влетела перепуганная Нина. Я мигом подбежала к подругам.

– Что происходит? Ей плохо? – спросила я Нину. – Света, что с вами?..

Женщина, не отвечая, медленно опустилась на корточки, мы с Ниной подхватили ее.

– Вызывай «Скорую»! – мгновенно среагировала я. – Телефон у тебя? Эй, помогите кто-нибудь, быстро, воды!

Перепуганная продавщица наспех вытащила из холодильника первую попавшуюся минералку, оказавшуюся газированной. Я вылила на лицо Куприяновой половину бутылки воды, но Светлана как полулежала с закрытыми глазами, так и не открыла их. Я пощупала пульс, поднесла к губам Светы маленькое зеркальце, невесть как оказавшееся у меня в кармане.

Куприянова не дышала.

– Помоги положить ее на спину, держи голову! – скомандовала я Нине. – Искусственное дыхание делать умеешь? Ладно, отойди, не мешайся…

Нина поддерживала голову подруги, а я принялась делать непрямой массаж сердца. Сделав несколько сильных толчков, перешла к искусственному дыханию. Первую помощь я делать умею, не раз доводилось, однако пока все было безрезультатно. Минут пять подряд я чередовала массаж сердца с искусственным дыханием, снова поднесла зеркальце к лицу женщины. Результат меня не обрадовал.

Я подняла веко женщины, посмотрела в расширенные зрачки. Перевела взгляд на Нину, потом – на испуганную продавщицу, бестолково державшую в руках коробку с томатным соком. Может, перепутала ее с водой, кто знает.

Нина наклонилась над Светланой, попыталась сделать ей искусственное дыхание. Я не мешала девушке, но массаж сердца больше не производила. Нина подняла голову и беспомощно посмотрела на меня.

Звенящую тишину нарушил грохот коробки с соком, которую выронила продавщица. Из открытой пробки на пол пролилась ярко-красная томатная жидкость…

«Скорая помощь» приехала только минут через пятнадцать, врачам оставалось только констатировать смерть Куприяновой. Предположительно после физической нагрузки у женщины не выдержало сердце. Нину и продавщицу забрали в больницу – первая грохнулась в обморок, а с продавщицей случилась истерика. Весть о жутком происшествии мгновенно распространилась по всему институту – внизу собрался весь преподавательский состав, студентов распустили по домам. Я мельком увидела Романа Александровича – он казался таким же бледным, как покойница, но в обморок не падал и истерик не закатывал. Он заметил меня и коротко сказал, что на сегодня я свободна, урок отменяется. Я вышла на улицу, к машине «Скорой помощи», чтобы уточнить у врачей, когда будет произведено вскрытие тела. Если Светлану отравили, то криминалистическую экспертизу для установления яда следует провести как можно быстрее.

– Надо оповестить близких родственников о необходимости проведения экспертизы, – объяснил мне высокий мужчина средних лет в форме медицинского работника. Я продиктовала все данные, сообщила телефон мужа Светланы, решив, что лучше, если он узнает о трагедии не от меня, а от постороннего лица. Больше всего ненавижу, когда мне приходится сообщать родным о кончине близкого человека. Может, это малодушно, но, если существует такая возможность, предпочитаю доверить это другим людям.