Однако ничего из этого нельзя было произносить вслух прямо сейчас. Только не тогда, когда столько… ушей рядом.

У огоньков вообще были уши? Голос? Как они общаются?

Пиппа с Арджуном снова обменялись взглядами.

– Ты упомянул правила? – подтолкнула она.

– Верно. – Он кивнул. – Первое и самое главное правило заключается в следующем: если сомневаешься, говори «нет».

– Что, прости?

Арджун сделал шаг навстречу к Пиппе, сунув руки в карманы.

– Если ты раздумываешь, стоит ли прикоснуться к шипастому цветочку с самым соблазнительным ароматом из тех, которые ты встречала, то ответ «нет». Если видишь сверкающий фрукт, висящий на ветке дерева, и думаешь: «О, ну не вкуснятина ли?» В этом случае ответ тоже «нет». – Он наклонился ближе, а голос его зазвучал мягче, когда он продолжил: – И наконец, если фейри предлагает тебе что-либо: слова похвалы, корку хлеба, золотую лиру для игры, – как бы соблазнительно ни выглядело в твоих глазах предложение, знаешь, что надо отвечать? – Он вскинул бровь.

У Пиппы свело желудок от его наглой самоуверенности.

– Быть может, если бы ты дал мне пару мгновений на раздумья… Вероятно, правильный ответ… нет?

И снова губы Арджуна дрогнули.

– Сарказм тебе не идет.

– Не идет, – согласилась Пиппа. – Я же не мерзавка.

– Ну прости, мери пуаари [61]. – Арджун сложил ладони вместе, будто в молитве. – Я лишь желаю, чтобы ты была счастлива и в безопасности на веки вечные.

«На веки вечные?»

Пиппа понимала, что Арджун над ней глумится, однако все равно что-то кольнуло в самое сердце, точно нож. Она ведь должна выйти замуж за Фобоса уже через два дня. Должна поклясться перед господом богом в бесконечной верности ему. Ведь любовь должна длиться до скончания времен.

«На веки вечные».

– А ты знал, что пингвины выбирают себе партнера на всю жизнь? – спросила Пиппа.

Арджун закатил орехово-карие глаза.

– Уже в третий раз ты пытаешься перевести тему нашего разговора достаточно неуклюжим способом. Твое знание бесполезных фактов должно каким-то образом меня впечатлить?

У Пиппы свело желудок. Ее отец говорил почти то же самое. Снова и снова он говорил Пиппе, что молодой человек не захочет жениться на девчонке вроде нее. Что юные женщины с мозгами не ценнее промокшего плаща зимним вечером.

– Тебе сложно, что ли, быть чуточку добрее, дорогой женишок? – спросила она. – У меня был достаточно сложный день.

Арджун уклончиво покачал головой из стороны в сторону.

– И что это значит? – не сдавалась Пиппа.

– Это значит… что бы ты ни думала, то и значит. – Он снова поправил волосы, но только растрепал их еще больше. – Прошу простить меня за дерзость, любимая невестушка. Я лишь пытаюсь защитить нас обоих.

Чувство вины разлилось теплой волной в груди у Пиппы. Несмотря на сарказм в голосе Арджуна, его слова пристыдили ее, ведь они были правдой. Все, что ни делал Арджун Десай в последний час, было сделано, чтобы защитить ее. Теперь в этом уже не приходилось сомневаться. Особенно после того, как он намекнул, что мучения и насмешки, которым Пиппа подверглась при дворе до этого, могли бы быть всего лишь цветочками по сравнению с тем, что с ней еще могли сделать. Пиппа задумалась, чего ей будет стоить покровительство Арджуна. Если свадебный обряд для фейри являлся священным, не накажут ли его за то, что он обманул придворных, солгав о своих намерениях жениться на ней?

И что тогда может приключиться с ними двумя? Насколько опасно их нынешнее положение?

– Если мы вот-вот поженимся, почему кто-то может пожелать обидеть меня? – тихо поинтересовалась Пиппа. – Я думала, если ты представил меня в качестве невесты, эта новость сама по себе стала своего рода защитой.

– Стала. И я надеюсь, никто теперь не посмеет обижать тебя на публике. – Арджун медленно вздохнул. – Однако придворные фейри способны на куда большее. Они могут заставить тебя покалечить саму себя. Самыми болезненными и долгосрочными ранами считаются те, которых не видно на коже.

У Пиппы сперло дыхание при виде выражения его лица. За все месяцы их знакомства она ни разу не видела, чтобы Арджун Десай грустил.

– Они наносили тебе подобные раны? – спросила она.

– В последнее время нет. – Он снова ухмыльнулся, но его улыбка выглядела теперь неправдоподобной. – Я никому не позволяю обманывать меня дважды.

– Я… понимаю, – сказала Пиппа, хотя не была уверена в этом. – Что за существо может желать обидеть другое существо?

– Люди. На протяжении всей известной истории, – ответил Арджун.

Пиппа вспомнила отца. Вспомнила обо всем, что он натворил. Вспомнила о его угрозах, которые продолжали звенеть у нее в ушах даже по ночам.

– Ты прав. Глупо с моей стороны мечтать об обратном, верно? – спросила она.

Арджун не сразу ответил.

– Нет, – сказал он наконец. – Полагаю, надеяться – не глупо.

У Пиппы снова заурчало в желудке. Недовольная этим, она опять попыталась приглушить звук, прикрывая живот руками.

– Есть еще какие-то правила? – спросила она.

Арджун кивнул.

– Еще три, а потом мы пойдем поищем, чего бы тебе поесть. Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не станешь есть ничего, что принес тебе не я лично, и что ты никогда – ни при каких обстоятельствах – не снимешь талисман с шеи. – Он взялся за один из огромных шипов, торчащих из витиеватой цепочки из серебряных и железных звеньев, и покрутил между большим и указательным пальцем. – Я не понимаю, как работает его магия, однако полагаю, что она может быть единственной причиной, по которой ты до сих пор жива.

– Почему талисман не обжигает тебе кожу, как обжег того фейри-лорда?

Арджун отпустил шип на цепочке.

– Этириал как я, ребенок смертного и фейри, обладает преимуществами по сравнению с полнокровными фейри. Это одно из них.

Пиппа кивнула, положив руку на талисман и висевшую рядом золотую цепочку с крестиком, которую всегда носила. Крестик принадлежал ее бабушке, и он являлся единственной вещью, которую Пиппа ценила и увезла с собой за Атлантический океан.

– Ну и наконец, – сказал Арджун, – если тебе вдруг сильно захочется отправиться бродить в одиночестве, ничего мне не сказав, какой будет правильный ответ?

– Я не ребенок, мистер Десай! – Пиппа рассердилась.

– Я и не говорил, что ты ребенок. – Под его левым глазом задергалась мышца. – Но желаешь ли ты отрастить хвост или получить нос как у свинки? Или, быть может, обнаружить, что из твоего черепа торчат рожки, как у черта, или увидеть копыта вместо ног, когда проснешься с утра? – Он прищурился и сделал шаг вперед, подойдя еще ближе, отчего Пиппа оказалась скрыта его тенью. – Или еще хуже: хочешь узнать, что будет, если сделать глоток из кубка, наполненного последними слезами умирающей отравленной нимфы?