— Что тебя тревожит, уважаемый? — прервал молчание сержант, возвращая старика из мира воспоминаний.

— Многое меня тревожит сейчас. Не успел умереть раньше, чтобы не знать этих тревог. Нет сил уже больше и мудрости той, которая подсказала бы, как защитить свое племя от надвигающихся бед.

— Да нет, уважаемый, — возразил Макфлай. — Это не та проблема, которая может так тебя страшить. Мы ведь уже говорили об этом. Мы с тобой люди одного большого племени. Просто вам нужно решиться и вернуться в большой мир. Есть программа ассимиляции, разработанная специально для жителей Новых Колоний. Если такое решение будет принято в твоем племени, то я готов после возвращения на базу содействовать ее исполнению относительно ваших деревень. Вам помогут влиться в новую жизнь и стать, насколько это возможно, полезными и максимально полноправными членами большого общества Федерации.

Сержант действительно уже рассказывал все это при прошлой встрече старому вождю. Правда, сам он не верил в то, что аборигены Новых Колоний сумеют ассимилироваться, полноценно влившись в жизнь Федерации. Тем более что в это время миллионы коренных граждан Федерации не могут найти себе достойного места, пребывая на грани или за гранью нищеты и деградации. Но в то же время в большом мире у аборигенов появлялся шанс. Пусть только у некоторых, хотя бы самых молодых. Здесь же они были обречены на примитивное уничтожение в ходе боевых действий между подразделениями Федерации и Империи. И чудо, что три деревни, в которых расселилось племя, расположившиеся в нескольких километрах друг от друга, еще уцелели. К примеру, этот поселок, являющийся старейшим поселением в этих лесах и обителью вождя племени, не был зачищен при последнем прохождении здесь имперцев. Видимо, что-то серьезное они ищут, коли даже такого малого шума боятся наделать.

— Я помню о нашем разговоре, — ответил вождь с печальной улыбкой. — Но сам я слишком стар для того, чтобы принять такое решение. Моя судьба в этих лесах. Когда-то много лет назад, когда я был совсем молод и полон сил, мы собрали большой отряд воинов и пошли в далекий путь. Мы хотели найти большую воду, про которую говорят наши легенды. Ведь наши предки видели ее и даже были по ту сторону этой большой воды. А раз предки могли это, то почему мы, их потомки, не можем? Так думали мы тогда. Ведь сын, вырастая, становится сильнее и умнее отца. Мы шли очень долго, далеко уйдя от своих земель. Нигде не было никаких чужих племен и поселений. Многие воины начали сомневаться в том, что легенда о большой воде — правда. Только мой брат, который был тогда самым сильным и отважным воином племени, не позволял повернуть назад, разжигая отвагу в наших сердцах. Вдруг лес кончился, и нашим глазам открылась бесконечность. Вода уходила вдаль настолько, насколько видели наши глаза. И ничего не было за ней. Мы были счастливы, как дети, плескаясь в этой необычной соленой воде.

Старик замолчал, вновь переживая события тех дней, а Макфлай удивленно размышлял, что до берега океана действительно неблизкий путь, особенно если проделать его пешком. И про брата вождя до этого дня он ничего не слышал. Впрочем, продолжительность жизни аборигенов и частые случаи гибели вполне могли быть объяснением этому. Ведь старый вождь являлся поистине долгожителем среди своих соплеменников. На этот раз сержант не стал прерывать размышлений старца, а терпеливо дожидался продолжения, справедливо считая, что история еще не окончена.

— После того как мы нашли большую воду, мой брат стал словно одержимый духами. Он вознамерился найти благословенное место, из которого на громадных лодках приплыли наши предки. Легенды гласят, что лодки уплыли обратно, чтобы привезти еще людей и заселить ими этот глухой лес. Брат собрал отряд из поверивших ему воинов. Они вместе с женами ушли к большой воде и основали там новую деревню. Но не для того, чтобы жить и плодиться на берегу большой воды, а для того, чтобы построить большую лодку и всем вместе уплыть через большую воду на родину наших предков.

Сержанту представилась эта картина — целая деревня строит большую лодку и уплывает от родных берегов в поисках родины их племени.

— Они долго строили свою большую лодку. Боги дали им много терпения и упорства. И когда работа была закончена, они погрузили в лодку все собранные запасы пищи, бурдюки с несоленой водой и, сев на весла, уплыли. С тех пор никто из них не вернулся назад, а деревня на берегу большой воды, лишившись своих хозяев, быстро умерла.

Макфлай представил себе, как горстка отважных, а ещё вернее, не ведающих, что делают, мужчин и женщин на какой-то примитивной «большой лодке» уплывают в бесконечный открытый океан. Без моторов и средств навигации, без подготовки к штормам и навыков мореплавания... Массовое самоубийство. Скорее всего, их убил первый же шторм. Или все они медленно умерли от жажды или голода, когда, заблудившись в водной бесконечности, доели последние крохи пищи и выпили последние капли воды. А вдруг они все же добрались волею насмешницы Судьбы и местных богов до какого-то берега? Что нашли они там? Опять же смерть или жизнь в новом месте, давшую новую жизнь новому племени, народу. Или встретились с потомками другого отряда поселенцев? В очередной раз сержант удивился, как столь причудливо могла измениться жизнь первых поселенцев, так и не дождавшихся пополнения и оборудования, достаточных для создания полноценной жизни, и вынужденных выживать, борясь с этим миром. И что было бы с этим миром, если бы люди так и не наткнулись на него вновь? Здесь самое место разным научным червям, а не солдатам противостоящих держав. Наверняка ученые мужи не один научный труд могли бы написать, распутывая нити жизней этих поселенцев и их потомков.

— Я теперь понимаю, — продолжил старик, — что разделяла нас от нашего большого племени вовсе не большая вода. И теперь, когда ночью я смотрю на звезды, мне становится страшно...

Вошедшая младшая дочь вождя умело выгребла небольшой глиняной лопаткой истлевшие угли и аккуратно всыпала на их место свежие, алеющие зловещим багровым светом. Не проронив ни слова, девушка скрылась за дверью.

— Так чего же может страшиться старый, умудренный опытом вождь, столь много повидавший на своем веку? — осторожно спросил сержант.

— Я теперь знаю, что все легенды, пришедшие к нам из прошлого, верны. И предки наши были много могущественнее и умнее, чем мы. Если поймать молодого хищника и посадить в клетку в поселке, кормить вволю и ухаживать за ним, то через несколько лет он совсем привыкнет. И если его потом вновь отпустить на волю, то ему будет очень трудно вернуться в свой мир. Он даже может погибнуть. Если в неволе у хищницы родится детеныш, то его намного проще приучить к рукам и еде из этих рук. И, став домашним, он будет другим. Он будет много слабее и глупее матери. И, попав на волю, он погибнет наверняка.

— Что ты хочешь этим сказать? — не понял Макфлай.

— Мы все здесь сейчас стали такими детенышами. И если мы окажемся в большом мире, то вокруг нас будут те, кто жил на воле всегда. Много сильнее, много умнее. Любой из твоих воинов сможет без труда уничтожить всю мою деревню и, может быть, даже все мое племя, несмотря на многих сильных воинов, готовых защищать спой кров и детей. Здесь наша клетка, которая сделала нас слабее, чем наши далекие предки. Ведь они были такими же, как сейчас ты и твои воины. Мы умеем лечить травами и убивать ядами. Но ваши врачеватели без трав творят чудеса. Мы можем немного колдовать. Но у вас есть оружие, против которого любое колдовство словно кусок грязи, брошенный ребенком. У нас есть живущий в тайной пещере ведун, который хранит древние тайны и знания и собирает новые для потомков. Но ваши знания много больше всех наших, а ваше присутствие не дает мне уверенности в том, что наши потомки будут существовать.