И подобное мне понравилось еще меньше. Почему-то сразу вспомнился Чудик и чертова корона, которая выпала с инвентаря.

— Все правильно, чего тут спорить. Пусть пацан и идет, как самый молодой… — я сделал небольшую паузу, словно и в самом деле раздумывал, а потом добавил. — Давайте и я с ним заодно прогуляюсь, подстрахую. Там у магазина пустые деревянные ящики были.

— Да нет, Шипастый, не нужно, — попыталась улыбнуться Башка.

— Ты что, будешь решать за меня, что нужно, а что нет?

Наверное, мы уже давно перестали быть людьми. И сами стали отражениями собственных способностей. Потому что я внутренне ощутил, как напряглись невидимые шипы. И Башка явно почувствовал всю колючесть моего взгляда.

— Погнали, пацан, пока не стемнело, — поднялся я на ноги.

Мы выбрались из уютной трешки на пятом этаже. По сравнению с местами, где жили раньше, нынешнюю обитель можно было назвать «лухари». Высокие потолки, просторные комнаты, дорогая мебель. Видимо, квартирка принадлежала начальнику железной дороги или одному из его замов.

Хотя я выбирал ее соображений прагматичных. С нашего временного убежища просматривался единственный вход в подъезд, расположенный во дворе-колодце. Еще несколько окон выходили на две улицы. К тому же, к дому на уровне второго этажа примыкала пристройка в виде магазина. По крыше которой можно было и отступить в случае чего. Одним словом — красота.

— Холодно сегодня, да? — спросил я Тремора, когда мы оказались на улице.

Пацан еще явно не отошел от разговора с Башкой. Спрашивать в лоб, что же у них случилось, было нельзя. Если сейчас надавишь, Тремор закроется окончательно.

— Да вроде нормально.

Я молча достал бутылку и сделал три больших глотка, выдохнул и втянул морозный воздух. Но организм не удержался и меня слегка передернуло.

— Будешь? — спросил я.

— Давайте, — протянул он руку к бутылке.

— Можно на ты, мы же все в одной упряжке.

Тремор сделал один глоток, потом поперхнулся, алкоголь полился из носа, а сам он закашлялся. Дилетант.

— Я не люблю водку, — признался он. — Точнее, я не помню, но похоже, что не люблю.

— Водку любят либо мерзавцы, либо идиоты, — ответил я ему откровенностью на откровенность.

— И алкоголики, — добавил пацан.

— Э, нет. Так, как ненавидят водку алкоголики, не ненавидит ее никто.

Тремор искоса посмотрел на меня, а я рассмеялся и хлопнул его по плечу.

— Да знаю я, знаю, что ты сказать хочешь, но боишься. Только видишь ли, в чем разница? Большинство пьет, чтобы не работать. Мне же водка нужна ровно для обратного.

За разговорами мы дошли до магазина, точнее того, что от него осталось. Гастроном растянулся на весь этаж. Дверь цела, но несколько витрин разбито. Стеллажи пустые, да ещё большей частью опрокинуты. Разве что в холодильниках кое-где лежали протухшие продукты.

— Давай, бери больше, кидай в инвентарь дальше, — махнул я пацану на сваленные у задней двери пустые ящики. — Пока летит отдыхаешь.

— Фу, тухлятиной несет, — скривился Тремор.

— Будешь хорошо себя вести, обещаю ею не кормить.

Сам же проверил все внутренние помещения на предмет наличия чего-нибудь ценного. Разве что только в холодильные камеры не полез. Точнее открыл дверь и закрыл сразу. Света тут не было, потому запахи витали умопомрачительные. Именно отсюда и несло тухлятиной. Не знаю, как правильно назвать аромат, нечто среднее, между развороченной снарядом свиньей и трупом, пробывшем на жаре несколько дней.

Убедившись, что здесь ничего ценного, но в том числе отсутствует и возможная угроза нашему существования, а задние двери заперты, я присел возле витража на опрокинутый стеллаж. Положил автомат на колени, а сам достал небольшую тетрадку, прихваченную с минус второго этажа. Лежала она рядом с тем самым крупным дяденькой.

На обложке красовался перечеркнутый глаз. Кстати, выполненный весьма художественно. Какие таланты в подвалах пропадают. А на первой странице было написано нечто вроде устава. Я пробежался глазами по кривым строчкам, остановившись лишь в одном месте.

«И тогда понял Голос, что человек не заслуживает ни света, ни покоя. И обрушил все возможные кары на потомков девы и змея. С тем лишь, чтобы отсеять недостойных, а истинно видящих оставить себе на услужения. И они будут строить новый Город, новый Вавилон».

Ну, теперь хотя все встало на свои места. И оскверненная библия, и самовольно запертые архиве люди. Светлан и его братья были просто ебанутые. Для Города не такая уж редкая картина. Думаю, когда-нибудь я даже перестану этому удивляться. Когда-нибудь.

Я пролистал тетрадку дальше. Короткий список «как надо жить»: выходить на улицу лишь ночью или во время волны, убивать «незрячих» (иными словами всех, кто не в секте), слушать откровения Голоса. Ну, и небольшой дневник на тему: «сегодня, шестага числа, я, Светлан Луноликий покакал два раза и чуть не открыл третий глаз».

От любопытного чтения меня отвлекло движение на улице. Говорят, что перифирическое зрения хорошо развито у женщин. Я бы сделал поправку, и у военных. Даже найденная камасутра в подарочном издании вряд ли смогла полностью отвлечь от происходящего вокруг.

У меня было множество вопросов. К примеру, какого черта один из обращенных, которых мы оставили в квартале севернее, добрался сюда? Почему правый бок у него посерел и словно стал мягче? И какого рожна эта тварь медленно, но неотвратимо прется именно к нам?

— Тремор, — негромко позвал я.

— Да я собираю, Шипастый, собираю, — отозвался тот. — Даже занозу посадил. И не блевануть бы. Несет жесть.

— Давай-ка медленно и тихо прогуляемся к задней двери, — уже сняв ботинки и верхнюю куртку, сказал я, переходя в режим боевой трансформации.

Благо, снега на здешних улицах оказалось не так много, можно и босиком побегать, не сильно проваливаясь. Вообще, создавалось ощущение, что Голос наказал обильными осадками только Парковый район. Ладно, не о том думаю. Что с обращенным делать?

Нет, конечно, можно было бы попробовать подраться. У Тремора имелась та самая способность, благодаря которой он отправлял неверных в адскую бездну. Только играть с фундаментом внутри помещения показалось мне не очень рациональной затеей. К тому же, если в боевом столкновении нет никакой стратегической выгоды и существует возможность избежать его, то этим и надо заниматься.

К моменту, когда мы добежали до огромных створок заднего входа, через которые, скорее всего, разгружали продукты, обращенный уже хрустел битым стеклом возле витрины. Мы отперли засов и вскоре очутились на улице, в одном из жилых дворов, который оказался по соседству от нашего.

— Шипастый, это что, наш? Если так, то, что он тут делает?

— Как-то не было времени спросить, наш это или нет. На нем не написано.