Если я не один – разве это беда?

Если нужно – она подождет.

Я же слышу, как страшно трещит под тобой

Ненадежный октябрьский лед!..

Есть одна любовь – та, что здесь и сейчас,

Есть другая – та, что всегда!

Есть вода, которую пьют, чтобы жить,

И есть живая вода!

Да, он смел, как бог, я бы сам так не смог —

Целый день ходить, как в кино!

Не твоя вина, что ты хочешь вина —

И что он имеет вино…

Но когда твои губы сухи поутру —

Чем ты смоешь с них пепел побед?

И когда все дороги замкнутся в кольцо —

Как ты выйдешь на правильный свет?![9]

* * *

В этот раз головным дозором шли Саня и Бэн. Они и прибежали к основной группе, причем взволнован был даже Санек.

– Гадесы?! – подобравшись, выкрикнул я.

Саня махнул рукой:

– Нет, обычные ребята! Столько же, сколько нас, кажется… Нас заметили.

Мы быстро сбились в плотную кучку, оглядываясь и осматриваясь. Андрей первым махнул рукой:

– Ладно, пошли навстречу! Чего ждать?..

…Ребята остановились метров за пятьдесят от нас. Их было меньше – десятка два, девчонок – почти половина, и парни как бы прикрывали их (а наши стояли вместе с нами, и я подумал с какой-то обидой, что это неправильно), но внешне эта компания выглядела внушительней, чем мы. Более обтертой этим миром, что ли? На всех на них оставались какие-то элементы «нормальной» одежды, но они причудливо сочетались с самодельными куртками, штанами, сапогами и прочим. Почти у всех на шее висели какие-то медальоны и украшения. Большинство мальчишек и девчонок были светловолосые, и волосы у тех и у других – длинные – сплетались в переброшенные на грудь косы.

Но смешным это не выглядело. У всех в руках было оружие. Три девчонки в заднем ряду держали арбалеты. На флангах первого ряда стояли мальчишки с длинными луками – готовыми к стрельбе.

– Нас больше, – сказал тихо Олег Фирсов.

– Они сильнее, – ответила Ленка Черникова.

– Чего это?! – взъерошился Олег, но Вадим поморщился:

– Не спорь, они правда сильнее. Если будет свалка – мы проиграем.

«Мы будем убиты», – мысленно поправил я, изучая противника. К этой мысли было нелегко привыкнуть. Точнее – ее нелегко было принять как реальность.

Эти тоже переговаривались – непонятно только, на каком языке. Огнестрельного оружия у них не было, а наше они, конечно, видели. Раньше, чем они до нас доберутся, я и Колька уложим половину.

– Отступать все-таки как-то фигово, – как раз Колька и заметил.

Санек его поддержал:

– Тогда решат, что нас можно кидать через колено.

– Мальчишки, ну это же люди, – не выдержала Ленка Рудь. – Вот так сошлись – и сразу драться насмерть?!

– Ленк, если ты еще не поняла – тут это образ жизни, – процедил Санек.

– Но ведь тогда были гадесы…

– Не будь расисткой, – усмехнулся он. – Что будем делать все-таки?

Но ситуация разрешилась сама. Из плотного ряда напротив вышел рослый мальчишка – за его спиной прекратились разговоры. Обведя нас быстрым взглядом, он прокричал:

– Вэр’ст зи? Вохин’ст ду?

– Он спрашивает, – быстро и тихо прошептала Ленка Власенкова, – кто мы и откуда… Ребята, они немцы или австрийцы.

– Видим, – сквозь зубы сказал Вадим. – Отвечай, Лен.

Ленка тоже что-то прокричала – с запинкой, но достаточно бодро. Лично я разобрал только «руссише». Немец что-то неразличимо сказал своим, потом снова повысил голос. Ленка перевела:

– Он говорит, что они все немцы из племени баваров…

– Из племени? – недоуменно спросил Колька Самодуров. – Они что, одурели?!

– Или одичали, нам не легче, – заметил Вадим.

– Подождите, он еще говорит, – вмешалась Ленка.

Я ощутил пожатие пальцев Танюшки, она встала рядом, держа в правой руке аркебузу, и, не поворачиваясь, сказал:

– Если что – держись сзади. Не спорт!

– Его зовут Хунтер… Гюнтер, – продолжала говорить Ленка, – он конунг. Он предлагает не устраивать свалки. Если я правильно понимаю, он хочет… да, он говорит, что готов сразиться с нашим вождем. Кто проиграет – уступит дорогу.

– Дебилизм! – фыркнула Черникова. – Давайте просто развернемся и уйдем, ребята.

– Не факт, что они нас отпустят, – заметил Санек. – И будет точно свалка.

– Ты пойдешь драться? – почему-то очень агрессивно спросила Танька. Санек развел руками:

– Он меня убьет.

– У него такой вид, что он убьет любого из нас, – поправил Вадим.

– Мошет бит – яа? – Арнис шагнул вперед, но я коротко вздохнул и, ловко освободившись от руки Танюшки, шагнул раньше него, бросив:

– Держите Таньку.

Сергей сместился к ней, но лицо Танюшки сделалось злым, и она, прошипев мне: «Урод, дурак!» – пихнула Сергея и ушла назад. Мальчишки переглядывались. Арнис положил мне руку на плечо:

– Тавай яа. Он сдоровий.

Я только улыбнулся в ответ, и литовец отступил, сконфуженно улыбаясь. Танька глядела через плечо Сергея злыми и несчастными глазами. Вадим сказал Ленке:

– Давай скажи, Лен. Олег будет драться. Наш… князь.

Мне стало немного смешно. Но в целом я ощущал себя, как всегда перед поединком, – слегка потряхивало и было весело.

Гюнтер сбросил перевязи, стягивавшие белую куртку мехом наружу, без рукавов. Скинул и ее тоже. Невысокая, но стройная девчонка, выбежав из общего ряда, подняла все брошенное, на миг прижалась щекой к плечу немца и медленно пошла обратно – ее обнял кто-то из парней.

У Гюнтера осталась в руке валлонская шпага – шириной и длиной как мой палаш. Немец вытянул оружие ко мне – и я понял: предлагает схватку только на длинных клинках.

Я кивнул и начал расстегивать ремни. Немец ждал – он был выше меня, хотя и не слишком, зато шире в плечах и мощнее. Грудь слева у плеча перечеркивал заметный даже на расстоянии широкий шрам.

– Давай. – Подойдя, Вадим принял у меня снаряжение и куртку. Серые глаза его были внимательны и серьезны. Подумав, я снял майку – на белом кровь будет очень заметна – и вытянул из ножен палаш. – Держись. Ты сможешь его победить.

Он пожал мне запястье. Я молча ответил тем же – говорить не хотелось – и пошел навстречу Гюнтеру, забирая чуть вбок.

Мы остановились точно посредине луговины. Глаза немца напомнили мне глаза Вадима – серые, серьезные и внимательные, без насмешки или злости. Сейчас я мог различить еще несколько шрамов, и то, что его медальон – это каменный молоточек со знаком-руной, висящий на волосяном шнурке. Мне вдруг захотелось спросить, давно ли он здесь – но Гюнтер не знал русского, да и не для разговора мы сюда пришли.