* * *

– Смотри.

Зрение у Игоря Мордвинцева всегда было отличным. И сейчас он заметил суда первым.

Это были именно суда – не лодки, а суда, как в учебниках по истории, где рисуют корабли викингов и славянские ладьи. Два, под красно-золотыми парусами, они держались на стрежне реки. На палубах можно было различить движение, но не больше. Люди не гребли, их нес легкий ветер.

– Ничего себе, – сказал Андрюшка Соколов. – Вот это лучше, чем пехом.

– Ты грести не пробовал? – заметил Игорь. – Вот и молчи.

Мы стояли на берегу недалеко от места лагеря.

– Может, покричим? – предложил я. Игорь покосился на меня:

– А если причалят? Кто его знает, что за люди.

– Может, и правильно, – подумав, согласился я.

Неясно было, видят нас с кораблей или нет. Во всяком случае, эти путешественники никаких признаков интереса не проявляли. Разглядеть людей на таком расстоянии на фоне береговой зелени с воды вряд ли было возможно. Но у нас как-то поднялось настроение при виде кораблей – ясно, что плывут люди, и видно, что никого не опасаются…

…На берегу Волги на нас напала не то что апатия – просто лень, как будто это место в самом деле было местом нашего назначения и больше никуда идти не требовалось. Разленились все. Охота в окрестностях была отличной, врага не наблюдалось, хватало грибов и разной съедобной зелени, в которой неплохо умели разбираться мы все, а девчонки – особенно. Сушняка тоже оказалось полным-полно, лагерь уже к концу первых суток обрел привычно-жилой вид – с навесом, туалетом, аккуратным кострищем… А уж на третьи сутки вообще всем казалось, что мы отсюда никуда и не двинемся…

* * *

– Ладно, – сказал я Игорю и Андрюшке, – давайте, тащите грибы в лагерь, а я пройдусь чуть-чуть.

– Один? – обеспокоился Андрей, берясь за импровизированный мешок из своей куртки. – Не находился, что ли?

– Да я недалеко, просто так. – И я успокаивающе положил руку на кобуру нагана. В таком положении я сам себе нравился – весьма героический вид. Сразу видно, что я – человек очень серьезный.

Ходить просто так мне всегда очень нравилось. А тут еще было много интересного. Не знаю, была ли Волга в этом мире шире, чем в нашем, но что красивее – наверняка. Честное слово. Вчера во время вот такой нашей пешей прогулки – правда, в другую сторону, – я обнаружил совершенно неземной красоты, как из фантастической книги, мелкую заводь, где в зеленоватой воде среди бело-розовых цветков кувшинки бродили какие-то большущие существа, похрюкивавшие, точно огромные свиньи. (Кажется, я таких вот видел на картинках в «Палеонтологии», а Олег Фирсов наверняка смог бы назвать их точно.) Они выбирали из заводи водоросли и не очень портили общую картину.

Кстати, диких животных я не очень боялся. С чего им на меня нападать? Дубиноголовых динозавров тут явно нет, а млекопитающее еще надо разозлить…

Я отмахал «недалеко» километров десять по ощущению и подумал, что обо мне скоро начнут беспокоиться. Словно бы в подтверждение этому дорогу мне преградила широкая река, впадавшая в Волгу, – на противоположном берегу был все тот же лес. Я какое-то время постоял у воды, пытаясь сообразить, что это может быть. Так и не додумался – повернул, настраиваясь на то, чтобы сегодня вечером поднять разговор о дальнейших действиях.

С этой благой мыслью я успел сделать десяток шагов, не больше…

…Они шли прямо мне навстречу. Их было около дюжины – стольких я мог насчитать среди деревьев. Они были без масок, щиты – за плечами. Шли, переговариваясь, и их внешний вид, их взвизгивающая, скрежещущая речь – все это казалось до предела, до последнего неуместным среди русской природы. Как какие-нибудь инопланетяне из «Вокруг света» или иностранных книжек…

…Нет. На меня вновь накатило ощущение, что я каким-то чудом оказался в «Хранителях». Это было недоброе чудо. Сколько раз я мечтал хоть глазком посмотреть на мир, придуманный английским писателем! И вот – пожалуйста. Только я не Арагорн, не Боромир, не эльфийский воин. Я четырнадцатилетний пацан с оружием – почти бесполезным, потому что мне очень страшно.

Я присел быстро, но плавно. Отодрал крышку кобуры, достал наган, стиснув в мгновенно вспотевшей руке. Перед глазами неслись обрывки того, что я видел в разоренном поселении. А в голове с бешеной скоростью крутилась мысль, похожая на заевшую дорожку пластинки: «Прогулялся, дурак… прогулялся, дурак…» Потом ее разбавила неоформившаяся, на уровне ощущения, безумная надежда: пройдут мимо, не заметят!!!

Твари не умели ходить по лесу. Хруст и скрежет шагов и голосов окружили меня. Я стиснул зубы, обливаясь потом и сжавшись в заряженный невероятным напряжением комок: еще шаг, другой – и они начнут удаляться! А я уйду. Обязательно уйду, со мной ничего не может случиться!

Металлический крик удивления над самой моей головой был неожиданным. Но неожиданным оказалось и для самого существа то, что он буквально споткнулся о мальчишку, сжавшегося в кустарнике.

Только удивиться он и успел. Скорее со страху и от отчаяния, чем осознанно, я выстрелил ему из нагана прямо между глаз, откатился, уворачиваясь от грузно падающего тела, и рванул с низкого старта. Справа оказался еще один черный – он попытался меня схватить, но я даже ускользать не стал, а с расстояния в два шага влепил ему пулю в грудь и перескочил через падающее тело, чудом удержавшись на ногах.

Сзади завыли, заухали; слышно было, как за мной с хрустом ломится погоня. Что-то прогудело над моим плечом, и через секунду, пробегая мимо большого дуба, я увидел дрожащий в его коре метательный нож – хорошо знакомый. Возникший при виде его страх подстегнул меня, как удар кнута.

Я не сразу понял, что шум несется не только сзади. А когда понял – было, как говорится, фатально поздно. До появившихся впереди врагов оставалось метров пять, когда я их заметил…

Я шарахнулся вбок – странно, но мысль-то была вполне трезвой, проскочить между двумя сближающимися линиями облавы. Вернее, она казалась мне трезвой, на самом-то деле это и была настоящая паника. В следующую секунду я понял: не получится, и первый раз в жизни закричал от страха. Твари ответили усиленным хрипом и визгом: до них дошло, что я попался, чуть ли не раньше, чем до меня самого.

Вообще-то я не знаю, почему действовал так, как действовал. Я перебросил револьвер в левую руку, а правой выхватил палаш. Никакой особой смелости во мне не было – просто уж слишком страшно казалось просто так взять и умереть. Ну, как курице под топором, что ли…

С такого расстояния промахнуться я не смог бы даже с левой. Даже с закрытыми глазами.

Помню, что я вертелся и стрелял – казалось, очень долго, хотя ну сколько там времени нужно, чтобы выпустить пять пуль? Потом я еще дважды нажал на спуск, и боек щелкал в уже пустые гильзы, а со всех сторон были черные, какие-то нечистые лезвия – топоры, ятаганы, короткие копья… Я взмахнул палашом, пронзительно взвизгнула сталь – снова и снова, а потом что-то очень сильно, но совсем не больно ударило меня в затылок.