Еще у нас была потрясающая вечеринка! Эта гениальная идея пришла в голову Сержу. Он предложил устроить что-то вроде маскарада, и чтобы все переоделись артистами цирка. Я никогда раньше не видела такого рвения! Жаклин вместе со своей дочерью сидели в саду и лихорадочно шили, няня семейства Гутовски что-то кроила из москитных сеток, Илай Уоллок заперся у себя в комнате и явно готовил какой-то сюрприз, Лэйни Казан разрисовывала майки, а ее помощницы тоже, как безумные, что-то шили. Но вот настал вечер великого дня. Все были в предвкушении. Югославы отмечали какой-то партийный праздник, и нам, чтобы их не обидеть, пришлось в нем поучаствовать. Но Юл никуда не пошел, потому что был слишком занят приготовлениями, как, впрочем, и Серж.

Мы с Сержем украсили свою комнату воздушными шариками. Потом отправились на рынок и ходили там несколько часов, выбирая свистки, дуделки и прочие детские игрушки. Я купила пижаму, намереваясь ее разорвать, а Серж – ярко-синее трикотажное платье и дамскую шляпку «клош» в форме колокольчика. Когда он во все это нарядился, получилось уморительно: кошмарные нейлоновые носки и красно-фиолетовые в зелено-лиловую полоску пижамные штаны, обрезанные по колено! Синее трикотажное платье он разорвал слева на груди, а на шею надел воротник в красно-белую полоску. Сзади на штаны он прицепил две красные в белый горох тряпки, а на голову натянул шляпку, которая еле-еле налезла ему на макушку и из-под которой торчали его уши. Кейт нарядилась в черный купальник, на который я нашила москитную сетку, – вышло что-то вроде балетной пачки. На ней были черные чулки, а в волосах – красный бант и цветы из моей соломенной шляпы. Она выглядела сногсшибательно – этакая миниатюрная Коломбина. Я нарумянила ей щечки и накрасила губки. Я закуталась в москитную сетку, как в паранджу, из-под которой виднелась майка с глубоким вырезом и надписью «Ilok Circus»[116], повязала себе пышный красный бант а-ля Минни-Маус и намазала красным гримом щеки и нос. Когда Серж появился на глазах у остальных в огромных клоунских башмаках, из-под которых выглядывали жуткие блескучие голубые носки с красным рисунком, все чуть не попадали на пол от смеха!

Мы украсили комнату как для Рождества. Серж приготовил из красного вина, гвоздики и персиков португальскую сангрию. Народ начал собираться к девяти часам вечера. Одним из первых пришел Юл. Это было нечто! Профессиональный клоун, он в прошлом работал на трапеции. Сейчас он оделся в легкие фисташкового цвета штаны на помочах, майку в черную полоску, бледно-розовые носки и такого же цвета галстук на резинке. С черной шляпы у него грустно свешивался цветок, как у мима Марсо. Но главное, у него совершенно изменилось лицо, и Кейт его даже не узнала. Возле глаз и рта он нарисовал себе черные круги, подчеркивавшие выражение печали или радости; на нос прикрепил выкрашенный в красный цвет шарик для пинг-понга; из-под черной шляпы торчали клоки ярко-красных волос. Накануне он отправил Жаклин к портному за костюмом, который затем старательно изрезал. В его облике все было продумано до мельчайших деталей, а лицо представляло собой настоящую маску. Он просто прелесть – потратить столько трудов, приложить столько усилий! Я им восхищалась. Жаклин сшила для своей дочери Софи костюм Коломбины, а для себя – костюм Пьеро, и даже с помпонами. Она выбелила себе лицо и соорудила шапочку. Илай Уоллок и Лэйни Казан нарядились клоунами-ковбоями, Дэвид Опатошу – бородатой женщиной (он подложил под платье мячики, нацепил черный парик и накрасил себе губы; борода у него была своя!). Его жена переоделась девочкой-клоунессой…

Появление каждого нового участника маскарада производило на остальных все более сильное впечатление. Но всех затмил Морт Шуман. Толстяк натянул на себя голубую шелковую юбку с буфами, из-за пояса которой наружу вываливался его необъятный волосатый живот. На груди у него красовался лифчик от купальника с затолкнутыми внутрь воздушными шарами, а голову венчал кудрявый белый парик. Разумеется, он накрасил губы и размалевал себе щеки. При виде его мы чуть не померли со смеху. Его жена разрисовала себе все тело татуировками. Парикмахер Лэйни Казан явился в облике тощего атлета в леопардовых трусах от купальника, привязав к палке два воздушных шара. Хэнк и Абрахам Полонски пришли в разрисованных от руки блестящей зеленой краской южноамериканских масках, похожие на Железного Дровосека из «Страны Оз». Оливер нарядился клоуном и приделал себе огро-о-о-мный красный нос, который ему почти сразу пришлось снять, потому что тот не давал ему дышать. На нем был пышный воротник, галстук, куртка, купленные мной штаны с буфами на помочах и большущие башмаки.

Мы веселились и шутили как дети, но было почти грустно видеть лица некоторых актеров, когда кто-то один привлекал к себе всеобщее внимание. Из-за обилия сангрии мы изрядно набрались, а ели бедненьких молочных поросят. Серж не смог проглотить ни кусочка, потому что видел их лежащих на блюде сырыми – крошечных, розовых, напоминающих младенцев. Праздник продолжался до трех часов ночи. Серж, Оливер и Юл показали несколько очень смешных реприз, а потом поспешили в ванную репетировать следующие. Мы слышали, как они там прыскают от смеха. Они делали вид, что мочатся на коврик, – правда, Юл не притворялся… Кейт воспринимала все это как ставший явью прекрасный сон. Она до сих пор то и дело спрашивает меня: «А ты помнишь, как Юл и Серж переоделись клоунами?»

Около трех часов мы вышли в сад. Они начали убирать балкон и музыкальные инструменты. Постепенно праздник угас. Я не ожидала, что он настолько удастся. Юл сказал, что уже лет десять так не смеялся, и, по-моему, он не кривил душой. Глаза у него сияли, он прямо-таки попал в свою стихию. Эйб Полонски играл на ударных, и даже его жена Сильвия, которая вообще-то не любит шумных сборищ, по-настоящему развеселилась. Сколько же мы хохотали! И потом еще несколько недель вспоминали, как было здорово.

К концу съемок в Илоке сильно похолодало, но все равно это было потрясающе. Мне пришлось вернуться в Лондон, на операцию. Вот так все и произошло.

* * *

После моей поездки в Лондон – я решила родить еще одного ребенка, и мне нужно было повидать врача, – мы приняли участие в съемках второго фильма в Югославии, в горах. Мы сняли небольшой домик, в котором поселились вместе с Кейт, Брендой и моим братом. Фильм, финансирование которого взяла на себя партия, прославлял Тито и назывался «Девятнадцать девушек и один моряк». Серж, разумеется, играл моряка, а я – одну из медсестер. Я полуобнаженной купалась в озере, отвлекая внимание нацистов и позволяя Сержу обежать вокруг озера с пулеметом и всех их скосить. По пути он подвернул лодыжку, и я услышала, как он закричал: «Ой-ой-ой!» Среди персонажей был предатель, которого я подозревала и который был, что называется, с приветом, а также югославская королева красоты. Под впечатлением от этих съемок Серж хотел снять собственный фильм. По его задумке, половина югославских актеров должны были выходить к завтраку в нацистской форме, а между парикмахершей и «психом» плелись сложные интриги. Последние кадры он предполагал снимать с операторского крана, чтобы зрителю стало понятно, что вся картина – это киносъемка. На гонорар Серж купил «роллс-ройс». Больше всего его забавлял тот факт, что он заплатил за него деньгами, полученными от коммунистов. Обе буквы «Р» были красными, потому что господа Роллс и Ройс оба были еще живы. Это был один из первых «роллс-ройсов». Он держал его в гараже British Motors, а чтобы ездить, нанимал шофера, потому что у него не было водительских прав.