Но на душе всё равно стало тоскливо и горько. И Теннантхилл это понял. Склонившись ко мне, он поцеловал меня так, как мне и мечталось: сначала нежно, почти робко, а затем горячо, исступлённо, страстно. По-настоящему, точно всё происходило наяву, а не во сне.

Мне было очень страшно, что наутро этот волшебный сон забудется, но когда я проснулась, то в памяти осталось абсолютно каждое мгновение. Казалось, будто всё происходило на самом деле. На моих губах всё ещё ощущался поцелуй Сеймура, а руки помнили прикосновения к его плечам, рукам. И оттого ещё больнее было осознавать то, что наяву для нас с ним это счастье недоступно и невозможно.

Подушка оказалась влажной, глаза щипало. Должно быть, я плакала во сне. Просто не смогла от этого удержаться.

Меня и сейчас тянуло поплакать, но я героическим усилием взяла себя в руки и поднялась с постели. А затем в ночной рубашке прошлёпала к зеркалу, чтобы посмотреть, как отразились на лице ночные рыдания. Отражение вместо того, чтобы повторять мои действия, широко зевнуло и потянулось.

– Фух, напугала! – отпрыгнула я. Никогда бы не смогла к такому привыкнуть. – Глория?

– Она самая, кто же ещё? – отозвалась призрачная душа. – Как прошло свидание? Всё получилось, сонная трава помогла?

– Да, спасибо, что порекомендовала её, – ответила я, немного смутившись. Хорошо, что обладательница этого тела не могла подсматривать мои сны. – Я поговорила с лирром Теннантхиллом.

– И как? Он что-нибудь придумает? Мы ведь не можем всё так оставить и покорно плыть по течению навстречу своей гибели!

– Не можем и не оставим, – кивнула я. А Золушка-то оказалась бунтаркой и смиряться с грядущим нерадостным будущим не пожелала. Или это любовь к Тьерну Табри её такой сделала? Любовь способна на многое. И если раньше я относилась к этому светлому чувству с некоторой долей здорового скептицизма, то сейчас нисколько не сомневалась в том, что оно в самом деле могло бы сдвигать горы и поворачивать вспять реки.

Достаточно только очень сильно этого захотеть.

– Очень надеюсь. Я так сильно соскучилась по моему Тьерну! – вздохнула зеркальная собеседница. – Если бы он мог меня навестить…

– Вот уж нет, – не согласилась я. – Впускать его в свою спальню я не собираюсь. Нечего ему тут делать.

– Между прочим, это и моя спальня! – возмутилась Глория Лэйн.

– Пока я здесь живу, она моя. А вот репутация твоя, кстати. Водить к себе в комнату молодых людей – это то, что и в моём-то мире не всегда поощряется, а тут и вовсе.

– Но ты ведь сказала, что он представился моим родственником, когда приходил сюда!

– Сеймур Теннантхилл уже знает правду и точно этого не одобрит, – заметила я. – Так что придётся вам, ребята, потерпеть. Встретитесь и наворкуетесь вдоволь, когда всё закончится.

– Легко тебе говорить!

– Это мне-то легко?! – тут же вспомнив сон, выпалила я. На глазах снова вскипели слёзы. Зло смахнув солёную влагу с ресниц, я отвернулась от зеркала и услышала за спиной голос с извиняющимися интонациями.

– Ну прости, пожалуйста! Я не подумала, от чего тебе придётся отказаться. Но ведь другого выхода всё равно нет…

– Знаю, – милостиво развернувшись обратно, проговорила я. – Так что не напоминай мне об этом лишний раз. У тебя так и не получается выйти из своего зазеркалья?

– Нет! – Глория покачала головой.

– Тогда вот что. Расскажи мне, что ты знаешь об этих людях. Имена, явки, пароли, как выглядит главный злодеюка – ну, то есть всё, что тебе известно.

– Я не могу. Ведь я дала клятву молчать о них. Она распространяется и на мою душу, и на тело.

– Подстава, – хмыкнула я, но вспомнила, что её кавалер мог со мной говорить, а значит, не всё потеряно. – Тогда я хочу знать, где найти Тьерна Табри. Хотя бы это ты сказать можешь?

– Зачем тебе Тьерн?

– Зажму его в угол и коварно соблазню. Не спрашивай то, что и так очевидно! Он должен указать на недоброжелателя лирра Теннантхилла, чтобы тот мог выйти на своих врагов и показать им кузькину мать!

– Тьерн ничего не расскажет! Он боится их! Это опасные люди!

– Я это уже слышала. И даже лично с одним из них общалась. Но выбора у твоего парня нет – ему придётся сказать мне, как их найти. Хотя, думаю, если смолчит, мой наниматель может и по-другому поступить. Например, проследит за ним, вот только тогда Табри придётся ещё доказать, что он не на их, а на нашей стороне.

– Это несправедливо!

– Жизнь вообще такая, – философски заключила я. – Уж поверь мне, я знаю. Своим молчанием Тьерн только покрывает их. Если он может говорить об этом хотя бы со мной, ему лучше сказать. Так как, скажешь, где его найти?

Неохотно, но Глория Лэйн всё-таки ответила на мой вопрос. И очень вовремя, потому что в следующую минуту дверь открылась и пришла служанка, чтобы помочь мне одеться. Я не успела вовремя замолчать, и она с озадаченным видом уставилась на меня, а затем окинула взглядом комнату, в которой больше никого не было.

– С кем это вы только что говорили, лирра?

– Так, бормотала себе под нос, – пожала плечами я. Кажется, меня здесь уже начали считать чудачкой, так что удивлялась женщина недолго и тут же приступила к тому, для чего явилась. – Лирр Теннантхилл дома?

– Нет, уехал по делам, – ответили мне. – Так что, ежели он не дал вам никакого задания, можете позавтракать и покуда отдыхать, лирра Глория. Уж ваша-то работа всяко полегче моей, для прислуги завсегда в доме дело находится.

– А лирра Тамилла?

– Отправилась за покупками.

– Вот как…

Значит, в доме я одна, если не считать слуг. Можно заняться своими делами. Правда, их у меня, как назло, не было, так что я решила погулять по саду, насладиться теплом и летним солнцем, пока ещё имелась такая возможность.

В саду было красиво и спокойно. Только голоса птиц нарушали тишину – такую удивительную, непривычную. Не было ни шума машин, ни звуков электронных приборов, которые становились неотъемлемым фоном существования людей из моего мира и века. Кажется, временами мне их даже не хватало.

А ещё неестественным, точно в киношных спецэффектах, казалось видеть всю эту листву и траву такой зелёной и яркой. Ведь только этой ночью, во сне, я находилась в осеннем саду и ещё помнила пожухшие листья под ногами и почти голую ветку, которая хлестнула меня по лицу. Я невольно подумала о моём собственном теле, оставшемся там, на пороге Дарквуд-Хауса, и сердце вновь сдавила тревога.

Казалось, что грядёт какая-то неведомая опасность. Что-то приближалось, нависало над головой чёрной грозовой тучей, а я не могла понять, что это. И не могла ничего с этим поделать. Оставалось только ждать. Ждать в этой смутной пугающей неизвестности.