сын Отечества,

Он обязан известить власти предержащие…

А где вы шли, там дождь свинца,

И смерть, и дело дрянь!

…Летела с тополей пыльца

На бронзовую длань —

Там, в Царскосельской тишине,

У брега сонных вод…

И нет как нет конца войне,

И скоро мой черёд!

…Было небо в голубиной ясности,

Но сердца от холода свело:

— Граждане, Отечество в опасности!

Граждане, Отечество в опасности!

Танки входят в Царское Село!

А чья вина? Ничья вина!

Не верь ничьей вине,

Когда по всей земле война

И вся земля в огне!

Пришла война — моя вина!

И вот за ту вину

Меня песочит старшина,

Чтоб понимал войну.

Меня готовит старшина

В грядущие бои.

И сто смертей сулит война,

Моя война, моя вина, —

Моя война, моя вина! —

И сто смертей — мои!

…А Кузьмин Кузьма Кузьмич выпил

стопку чистого,

А потом Кузьма Кузьмич закусил

огурчиком,

А потом Кузьма Кузьмич,

взяв перо с бумагою,

Написал Кузьма Кузьмич буквами

печатными,

Что, как истый патриот,

верный сын Отечества,

Он обязан известить дорогие органы…

А где мы шли, там дождь свинца,

И смерть, и дело дрянь!

…Летела с тополей пыльца

На бронзовую длань

У Царскосельского дворца,

У замутнённых вод…

И нет как нет войне конца,

И скоро твой черёд!

Снова, снова — громом среди праздности,

Комом в горле, пулею в стволе:

— Граждане, Отечество в опасности!

Граждане, Отечество в опасности!

Наши танки на чужой земле!

Вопят прохвосты-петухи,

Что виноватых нет,

Но за враньё и за грехи

Тебе держать ответ!

За каждый шаг и каждый сбой

Тебе держать ответ!

А если нет, так чёрт с тобой,

На нет и спроса нет!

Тогда опейся допьяна

Похлёбкою вранья!

И пусть опять — моя вина,

Моя вина, моя война, —

Моя вина, моя война! —

И смерть — опять моя!

…А Кузьмин Кузьма Кузьмич хлопнул

сто молдавского,

А потом Кузьма Кузьмич закусил

селёдочкой,

А потом Кузьма Кузьмич,

взяв перо с бумагою,

Написал Кузьма Кузьмич буквами

печатными,

Что, как истый патриот,

верный сын Отечества,

Он обязан известить всех, кому положено…

И не поймёшь, кого казним,

Кому поём хвалу?!

Идёт Кузьма Кузьмич Кузьмин

По Царскому Селу!

Прозрачный вечер. У дворца —

Покой и тишина.

И с тополей летит пыльца

На шляпу Кузьмина…

<1968>

Плясовая

Чтоб не бредить палачам по ночам,

Ходят в гости палачи к палачам,

И радушно, не жалея харчей,

Угощают палачи палачей.

На столе у них икра, балычок,

Не какой-нибудь — «КВ» коньячок,

А впоследствии — чаёк, пастила,

Кекс «Гвардейский» и печенье «Салют».

И сидят заплечных дел мастера

И тихонько, но душевно поют:

«О Сталине мудром, родном и любимом…»

— Был порядок! — говорят палачи.

— Был достаток! — говорят палачи.

— Дело сделал, — говорят палачи, —

И пожалуйста — сполна получи!..

Белый хлеб икрой намазан густо,

Слезы кипяточка горячей…

Палачам бывает тоже грустно.

Пожалейте, люди, палачей!

Очень плохо палачам по ночам,

Если снятся палачи палачам,

И как в жизни, но ещё половчей,

Бьют по рылу палачи палачей.

Как когда-то, как в годах молодых —

И с оттяжкой, и ногою в поддых.

И от криков и от слез палачей

Так и ходят этажи ходуном,

Созывают «неотложных» врачей.

И с тоскою вспоминают о Нём,

«О Сталине мудром, родном и любимом…»

— Мы на страже! — говорят палачи.

— Но когда же?! — говорят палачи.

— Поскорей бы! — говорят палачи. —

Встань, Отец, и вразуми, поучи!

Дышит, дышит кислородом стража,

Крикнуть бы, но голос как ничей…

Палачам бывает тоже страшно.

Пожалейте, люди, палачей!

<1969?>

Фантазия на русские темы для балалайки с оркестром и двух солистов — тенора и баритона

Тенор

Королевич, да и только!

В сумке пиво и «сучок».

Подрулила птица-тройка,

Сел стукач на облучок.

И — айда, и трали-вали,

Всё белым-бело вокруг,

В леспромхозе на канале

Ждёт меня любезный друг.

Он не цыган, не татарин и не жид,

Он надёжа мой — камаринский мужик!

Он утеха на обиду мою!

Перед ним бутыль с рябиновою!

Он сидит, винцо покушивает,

Не идёт ли кто, послушивает.

То ли пеший, то ли конный,

То ли «Волги» воркотня…

И сидит мужик законный,

Смотрит в сумрак заоконный,

Пьёт вино и ждёт меня.

Ты жди, жди, жди, обожди,

Не расстраивайся!

Баритон