И здоровье было тоже в порядке!

Справа койка у стены, слева койка…»

Опоздавшие гости

Прерывают куплет.

Их вбивают, как гвозди,

Ибо мест уже нет.

Мы их лиц не запомним.

Мы как будто вдвоём,

Мы по новой наполним

И в охотку допьём.

Ах, в мундире картошка,

Разлюбезная Русь!

И стыжусь я… немножко,

А верней — не стыжусь!

Мне, как гордое право,

Эта горькая роль, —

Эта лёгкая слава

И привычная боль!

— Как жуёте, караси?

— Хорошо жуём, мерси!

Колокольчики-бубенчики,

Пьяной дурости хамёж!

Где истцы, а где ответчики —

Нынче сразу не поймёшь.

Все подряд истцами кажутся,

Всех карал единый Бог,

Все одной зелёнкой мажутся —

Кто от пуль, а кто от блох…

Ладно, пейте, рюмки чистые,

Помолчите только впредь.

Тише, черти голосистые!

Дайте ж, дьяволы, допеть:

«Справа койка у стены, слева койка,

А за окнами февральская вьюга.

Вертухай и бывший «номер такой-то» —

Нам теперь невмоготу друг без друга.

И толкуем мы о разном и ясном —

О больнице и больничном начальстве,

Отдаём предпочтение язвам,

Помереть хотим в одночасье.

Мы на пенсии теперь, на покое,

Наши койки, как суда на приколе,

А под ними на паркете из липы —

Наши тапочки, как дохлые рыбы.

Спит больница, тишина, всё в порядке…

И сказал он, приподнявшись на локте:

— Жаль я, сука, не добил тебя в Вятке,

Больно ловки вы, зэка, больно ловки…

И упал он, и забулькал, заойкал,

И не стало вертухая, не стало…

И поплыла вертухаева койка

В те моря, где ни конца, ни начала.

Я простынкой вертухая накрою…

Всё снежок идёт, снежок над Москвою,

И сынок мой по тому ль по снежочку

Провожает вертухаеву дочку…»

…Голос глохнет, как в вате,

Только струны бренчат.

Все — приличия ради —

С полминуты молчат.

А потом, под огурчик

Пропустив стопаря:

— Да уж, песня — в ажурчик,

Приглашали не зря!

— Да уж, песенка в точку,

Не забыть бы стишок —

Как он эту вот дочку

Волокёт на снежок!..

Незнакомые рожи

Мокнут в пьяной тоске…

И стыжусь я до дрожи,

И желвак на виске!..

— Как стучите, караси?

— Хорошо стучим, мерси!

…Всё плывет, и всё качается.

Добрый вечер! Добрый день!

Вот какая получается,

Извините, дребедень.

«Получайник», «получайница», —

Больно много карасей!

Вот какая получается,

Извините, карусель.

Я сижу, гитарой тренькаю.

Хохот, грохот, гогот, звон…

И сосед-стукач за стенкою

Прячет в стол магнитофон.

<1967?>

Чехарда с буквами

В Петрограде, в Петербурге,

В Ленинграде, на Неве,

В Колокольном переулке

Жили-были А, И, Б.

А— служило,

Б — служило,

И — играло на трубе.

И играло на трубе.

Говорят, что так себе,

Но его любили очень

И ценили А и Б.

Как-то в вечер неспокойный

Тяжко пенилась река,

И явились в Колокольный

Три сотрудника ЧК.

А — забрали,

Б — забрали,

И — не тронули пока.

Через год домой к себе

Возвратились А и Б,

И по случаю такому

И играло на трубе.

Но прошёл слушок окольный,

Что, мол, снова быть беде,

И явились в Колокольный

Трое из НКВД.

А— забрали,

Б — забрали,

И — забрали и т. д.

Через десять лет зимой

А и Б пришли домой,

И домой вернулось тоже.

Все сказали: «Боже мой!»

Пару лет в покое шатком

Проживали А, И, Б,

Но явились трое в штатском

На машине КГБ.

А, И, Б они забрали,

Обозвали всех на «б».

А — пропало навсегда,

Б — пропало навсегда,

И — пропало навсегда,

Навсегда и без следа!

Вот у этих букв какая

Вышла в жизни чехарда!

<1968?>

Баллада о том, как едва не сошёл с ума директор антикварного магазина № 22 Копылов Н. А., рассказанная им самим доктору Беленькому Я. И

— Допекла меня все же Тонечка

Гарнитур купил ей ореховый!

Я ж не брал сперва — ни вот столечка!

А уж как начал, так поехало!

Как пошла молоть прорва адова —

Где по сотенке, где по камушку,

Намолола мне дачку в Кратове,

Намолола мне «Волгу»-матушку!

Деньги-денежки, деньги-катыши,

Вы и слуги нам, и начальники…

А у нас товар деликатнейший —

Не стандарт какой — чашки-чайники!

Чашки-чайники, фрукты-овощи!

Там кто хоть возьмёт, хоть беспомощный!

Хоть беспомощный!

А у нас товар — на любителя:

Павлы разные да Людовики.

А любителю — чем побитее,

Самый смак ему, что не новенький!

И ни-ни, чтобы по недомыслию

Спутать Францию или Швецию…

А недавно к нам на комиссию

Принесло одну старушенцию.

И в руках у ней — не хрусталика,

Не фарфоровые бомбончики,

А пластиночки с речью Сталина,

Ровно десять штук — и все в альбомчике.

А я стреляный, а я с опытом!

А я враз понял — пропал пропадом!

Пропал пропадом!

Тем речам цена — ровно тридцать «рэ»!

(И принёс же чёрт сучку-пташечку!)

Ну, какой мне смысл на такой муре

Наблюдать посля небо в шашечку?!

Вот и вникните в данный факт, друзья

(На добре ж сижу,