мрачно выглядит и поэтическая строка с упоминанием Château d’Yquem в поэме Бориса Пастернака «Спекторский». Является ли это аллюзией на Достоевского, сказать затруднительно:

И, значит, место мне укажет, где бы,

Как манекен, не трогаясь никем,

Не стало бы в те дни немое небо

B потоках крови и Шато д’Икем?[426]

У Чехова, наоборот, это вино не вызывает никаких мрачных ассоциаций. В его юмористическом рассказе «Женщина с точки зрения пьяницы», о котором мы уже упоминали, шато-д’икем, так же, как и шабли, — девушка от 17 до 20 лет[427]. Гиляровский в книге «Москва и москвичи» по своему обыкновению описывает роскошный магазин Елисеева с восхищением: «А посредине между хрустальными графинами, наполненными винами разных цветов, вкуса и возраста, стояли бутылки всевозможных форм — от простых светлых золотистого шато-икема с выпуклыми стеклянными клеймами до шампанок с бургонским»[428].

Теперь перейдем к менее известным и менее дорогим винодельческим зонам.

Рона

Самая полноводная и четвертая по длине река Франции — Рона. Ее исток находится в леднике, в Альпах. Она стремит свои воды с севера на юг, к солнечному побережью Средиземного моря. Вдоль берегов Роны раскинулись многочисленные виноградники. На севере, как и положено, рождаются белые вина, а на юге — вина красные. Самым известным вином Роны является, безусловно, «папское» красное сухое вино из Нового замка — Châteauneuf-du-Pape. Этикетку вина украшают ключи апостола Петра, которыми открывается путь смертным в блаженство Рая. Происхождение этого вина связано с именем «французского» папы Климента V, бывшего до этого архиепископом Бордо по имени Бертран де Го. В бытность архиепископом Бордо, он уже создал великое вино Château Pape Clément. А после избрания в 1303 году папой римским он в 1305 году перенес резиденцию Римской курии из Вечного города в город Авиньон, расположенный на юге современной Франции (в то время это была территория графства Прованс, где правила Анжуйская династия).

Климент V сразу приступил к возделыванию виноградников, но смерть помешала ему завершить работу, и ее продолжил преемник, Иоанн XXII. Коллегия кардиналов, которая за два года никак не могла выбрать нового папу римского, избрала в качестве компромиссной фигуры французского кардинала Жака Дюэза папой римским «временно», ибо ему было тогда уже семьдесят два года, однако он дожил до девяноста с лишним лет, скончавшись после восемнадцати лет своего понтификата. Уроженец винодельческой области Каор, Иоанн XXII способствовал развитию виноделия в долине Роны. Он построил замок Châteauneuf (Новый замок) и дал винам из этой области название Vins du Pape (Вина Папы). Это вино — Châteauneuf-du-Pape — Осип Мандельштам увековечил в строках:

Я пью, но еще не придумал — из двух выбираю одно:

Веселое асти-спуманте иль папского замка вино[429].

Однако есть вино из долины Роны, которое появляется на страницах русской литературы еще раньше, за сто лет до «вина папского замка» Мандельштама. Это белое вино из виноградников верхней Роны — Saint-Péray, о котором писал Александр Пушкин в письме своему брату Льву, что его «гостеприимный погреб» рад многим винам, в том числе: «И под пробкой смоляной / Сен Пере бутылке длинной»[430].

Сен-пере в пушкинскую эпоху пользовалось большой славой, Владимир Филимонов писал в поэме «Обед», что это вино — акме обеда:

Мы приближаемся к поре,

Когда дадут вина благого:

Его предвкусье уж готово,

В бокалах длинных сенпере![431]

Сен-пере имеет древнюю историю, берущую начало на виноградниках бенедиктинского аббатства Сен-Шаффр. Аббатство посвящено святому Теофреду (на окситанском языке — Шаффру). По свидетельству хартулария аббатства, эти виноградники известны уже с 936 года. На протяжении веков сен-пере считалось лучшим из белых вин долины Роны.

Долина Луары

Долина Луары известна своими белыми винами — как сухими, так и десертными. Также там производят лучшие во Франции (безусловно, после Шампани) игристые вина. Из игристых наиболее известны Crémant de Loire и Saumur Mousseux. Замок Сомюра — один из самых замечательных среди множества замков, украшающих долину Луары. Он был заложен в X веке графом Блуа Тибо I и в дальнейшем неоднократно перестраивался, а нынешний ренессансный вид ему был придан во второй половине XV века, когда замок стал резиденцией герцога Анжуйского, титулярного короля Неаполя и Иерусалима Рене Доброго.

Иван Бунин в приведенном выше эпизоде из «Третьего Толстого» рассказывает, что Алексей Толстой, приглашавший его насладиться буйабесом, также звал попробовать сухое белое вино долины Луары — Pouilly-Fumé: «У нас нынче буйабез от Прюнье и такое пуи (древнее), какого никто и никогда не пивал»[432]. Видимо, Толстой любил Pouilly-Fumé: это вино появляется у него на страницах фантастического романа «Гиперболоид инженера Гарина». Доктор дает категорическую рекомендацию американскому миллионеру и «химическому королю» Роллингу: «Подходя со строгим и вместе с отеческим лицом, он говорил с восхитительной грубоватой лаской: „Ваш темперамент, мосье, сегодня требует рюмки мадеры и очень сухого Пуи. Можете послать меня на гильотину — я не дам ни капли красного“»[433].

Лангедок-Руссильон

Область Лангедок-Руссильон, расположенная на юге Франции, западнее долины Роны, тоже славится игристыми и десертными винами. В поэме «Монго» Михаила Лермонтова вино из этой области, а именно мускат люнель, полюбила молодая танцовщица, которая благодаря своему артистическому таланту выбилась из простого народа, превратившись в «сударыню»:

Меж тем танцорка молодая

Сидела дома и одна.

Ей было скучно и, зевая,

Так тихо думала она:

«Чудна судьба! о том ни слова, —

На матушке моей чепец

Фасона самого дурного,

И мой отец — простой кузнец!..

А я — на шелковом диване

Ем мармелад, пью шоколад…

Ем за троих, порой и боле

И за обедом пью люнель…»[434]

О мускате Люнель писал и Николай Лесков в рассказе «Детские годы» в эпизоде, в котором он вспоминает о его приеме настоятелем монастыря Диодором: «Здесь нам открылся довольно хорошо сервированный стол, уставленный разными вкусными блюдами, между которыми я обратил особенное внимание на жареную курицу, начиненную густой манной кашей, яйцами и изюмом. Она мне очень понравилась — и я непритворно оказал ей усердную честь, запивая по настоянию хозяина каждый кусок то сладким люнелем, то санторинским»[435].

В постоянно нами цитируемом рассказе Чехова «Женщина с точки зрения пьяницы» мускат люнель