– Вы очень нервны, сударыня, но, я надеюсь, у вас хватит сил взять себя в руки и прекратить панику, вызванную вашим поведением?

– Да, Ваше Величество, я…

– Идите, и никому не рассказывайте о том, чего не было. Вам понятно?

– Да, мадам.

– В противном случае я вас из-под земли достану.

Напуганная до полусмерти, мадам де Сюржи выбежала из павильона.

Герцог наблюдал эту сцену со странным выражением лица. Будущая королева Англии действительно не была кроткой овечкой…

На следующее утро, недалеко от Булони, обе французские королевы попрощались с Генриеттой. У Марии Медичи наконец проснулись материнские чувства, и пока она давала дочери прощальные напутствия, Бэкингем подошел к карете Анны Австрийской. Анна увидела, что на его глазах блестят слезы.

– Прощайте, мадам, – прошептал он. – Эта минута для меня страшнее смерти. Иногда вспоминайте о несчастном, у которого вы украли сердце, – герцог положил ей на колени перстень с огромным бриллиантом.

– Вы забудете меня быстрее, чем я вас, – еле слышно ответила Анна. – Может, вот это не даст вам слишком скоро это сделать. Не задумываясь о последствиях, она сорвала со своего плеча аксельбант с двенадцатью алмазными подвесками и протянула его Бэкингему. Затем наклонилась и поцеловала герцога.

Словно в полусне, Бэкингем доехал до порта, где стоял корабль флота Его Величества короля Англии, который должен был доставить невесту к жениху. Но опять насмешка Фортуны – море штормило, поэтому не было никакой возможности продолжать путь. А на подъездах к городу посольство встретил гонец Чарльза I с письмами к королеве-матери и королю Франции. Герцог усмотрел в этом удобный повод для еще одной встречи с Анной Австрийской. Оставив Генриетту в полной растерянности на попечение Холланда, он вскочил на коня и в сопровождении небольшой свиты поскакал обратно.

Вечером он уже был в Амьене. Нанеся короткий визит к Марии Медичи, герцог потребовал доложить о себе Анне Австрийской.

Королева уже была в постели. Ворвавшись к ней в спальню, герцог опустился на колени и, не помня себя, стал целовать простыни на кровати.

– Милорд, что вы делаете? – испуганно вскрикнула мадам де Ланнуа, фрейлина королевы. – Такие манеры не приняты во Франции.

– Я иностранец, и французские законы мне не указ, – ответил Вилльерс.

– Мадам, распорядитесь, чтобы герцогу принесли кресло, – вмешалась Анна Австрийская.

Как только за дамой закрылась дверь, Бэкингем запер ее на задвижку и бросился в объятия королевы.

– Безумец, зачем вы вернулись? – шептала Анна, исступленно отвечая на его поцелуи.

– Я не могу без вас, я хотел увидеть вас хотя бы на мгновение, – он срывал с нее одежду, лаская все ее тело…

К действительности любовников вернули только голоса фрейлин и требовательный стук в дверь мадам де Ланнуа.

– Уходите, уходите, – просила Анна, – если король узнает, я погибла.

Бэкингем открыл дверь. В комнату ворвалась толпа придворных. Он поклонился королеве и вышел.

– Что случилось, мадам, месье? – слышал он ее гневный голос. – Как вы смеете входить ко мне?

– Господа принесли кресло, Ваше Величество, – с достоинством ответила мадам де Ланнуа.

Утром, перед отьездом, герцогу удалось еще раз увидеть королеву в присутствии всего двора.

– Я вернусь, – сказал он ей, – чего бы мне это ни стоило…

Бэкингем возвращался в Англию. Любовь закончилась – начиналась политика.

Король Англии Чарльз I с нетерпением ждал свою будущую королеву. Шторм задержал прибытие Генриетты на одинадцять дней, которые нетерпеливому молодому человеку показались вечностью. Повинуясь желанию Марии Медичи, которая умоляла зятя дать дочери хотя бы день для отдыха перед протестантской церемонией венчания, Чарльз согласился встретиться с Генриеттой только в Кентербери.

Муки ожидания ему немного скрасил Бэкингем, который, оставив Генриетту в Дуврском замке, поспешил на встречу со своим августейшим другом и повелителем. Впрочем, вскоре герцог пожалел о своей поспешности, так как король совершенно измучил его расспросами о принцессе.

Как бы там ни было, но 13 июня 1625 года Чарльз Английский и Генриетта Французская встретились в Кентерберийском замке. Король заготовил целую речь, необходимую для такого случая, но слова замерли у него на устах при виде стремительно приближавшего к нему очаровательного создания.

Генриетта намеревалась сделать глубокий реверанс, но совершенно неожиданно для себя не удержалась на высоких каблуках и упала на колени перед королем. Покраснев от неожиданности, она заметила усмешку на лице Бэкингема и расслышала хохот своих будущих подданных. От обиды злые слезы выступили на ее глазах, но они тут же высохли при виде участливо-восхищенного лица ее будущего супруга. Чарльз протянул руку и помог принцессе подняться.

– Благодарю вас, Ваше Величество, – смутившись, проговорила Генриетта. – Я счастлива приветствовать вас, сир.

Чарльз покраснел едва ли не больше, чем принцесса. Невысокого роста, худой, темноволосый, с простодушным выражением лица, которое лучилось восхищением от сознания того, что это неземное создание – его жена.

– Мадам… – он в восторге поцеловал руку принцессы, затем, не выпуская ее, отступил на полшага и еще раз окинул ее взглядом, словно боясь, что чудесное видение растает в воздухе. – Вы – совершенство!

Это все, что осталось от заготовленных слов.

– Благодарю вас, Ваше Величество, – Генриетта уже полностью владела собой, – я так торопилась увидеть вас, мой король, что немного не рассчитала своих сил. И я рада, что мое появление доставило столько радости вам, господа.

Маленькая принцесса окинула ледяным взглядом веселящихся придворных, и улыбки на их лицах тут же исчезли. Они понимающе посмотрели друг на друга. Да, у будущей королевы был истинно королевский характер…

Чарльз Стюарт, король Англии, был маленького роста. И хотя для невысокой Генриетты, всю жизнь страдавшей от неудобства общения с высокими мужчинами, рост мужа был скорее достоинством, чем недостатком, «бэби Чарли», как называл его отец, король Джеймс, всю жизнь терзался комплексом собственной неполноценности. Родившись слабым и болезненным, он выжил вопреки предсказаниям врачей, похоронивших его еще в раннем младенчестве. Им пренебрегали настолько откровенно, что мальчик, тогда еще герцог Йоркский, тщетно стремившийся обратить на себя внимание, обрел привычку заикаться от волнения в самые ответственные моменты.

Чарльза заметили только после смерти брата, принца Генри, всеобщего любимца, который должен был наследовать английский престол. Но было уже поздно. Не привыкший ни к любви, ни к восхищению, будущий король Англии всячески ограждался от их лживых проявлений. Только одному человеку удалось убедить его в своей искренности. Это был фаворит его отца, Джордж Вилльерс, герцог Бэкингемский. Чарльз привязался к нему всей душой неопытного подростка, восхищаясь его умом, красотой и красноречием, то есть теми качествами, которых ему самому явно не хватало.