Пустота в ее глазах дышала холодом.

— Что вы намереваетесь делать, мисс Харпер? Останетесь здесь?

— Мне некуда идти, доктор Скарпетта.

— Думаю, продать Катлер-Гроув было бы нетрудно. — Мое внимание снова привлек портрет над каминной полкой. Девушка в белом платье загадочно улыбалась из полутьмы, словно намекая на одной ей известные тайны.

— Трудно отказаться от кислородной подушки, доктор Скарпетта.

— Простите?

— Я слишком стара для перемен. Слишком стара, чтобы стремиться улучшить свое здоровье и строить новые отношения. За меня дышит прошлое. Это моя жизнь. Вы еще молоды, доктор Скарпетта, но придет день, и вы тоже поймете, каково это — оглядываться назад. Вы поймете, что от этого не уйти. Увидите, что ваша личная история тянет вас туда, в знакомые комнаты, где и случилось то, что дало ход цепи событий, которые в конечном итоге разобщили вас с жизнью. Жесткие стулья былых несчастий со временем станут уютнее, а друзья, обманувшие ваши ожидания, ближе и роднее. Вы поспешите в объятия боли, той самой, от которой когда-то бежали. Вот и все, что я могу сказать. Так легче.

Я не могла это слушать и, чтобы сменить тему, спросила напрямик:

— Вы можете предположить, кто мог сделать такое с вашим братом?

Она молча смотрела на огонь.

— А как насчет Берилл? — не отставала я.

— Я лишь знаю, что до того, как это случилось, ее преследовали на протяжении нескольких месяцев.

— Нескольких месяцев? — недоверчиво переспросила я.

— Мы с Берилл были очень близки.

— И вы знали, что ее преследуют?

— Да. Ей угрожали.

— Она сама сказала вам об этом?

— Конечно.

Марино уже просмотрел все телефонные счета Берилл Мэдисон. Никаких звонков в Уильямсберг там не было. Не нашел он и писем. Ни от мисс Харпер, ни от ее брата.

— Так, значит, вы много лет поддерживали с ней тесные отношения?

— Очень тесные. По крайней мере, настолько тесные, насколько это позволяли обстоятельства. Я имею в виду книгу, над которой она работала, и явное нарушение договоренности с моим братом. Получилось очень некрасиво. Кэри был в ярости.

— Как он узнал о книге? Может быть, Берилл сама ему сказала?

— Не Берилл, ее адвокат.

— Спарачино?

— Что именно он сказал Кэри, я не знаю. — Голос пожилой дамы изменился, стал жестче. — Так или иначе, моего брата известили о планах Берилл. И вероятно, сообщили какие-то детали, достаточно неприятные, чтобы вывести его из равновесия. Этот адвокат только подогревал инцидент, действуя за кулисами. Сновал между ними, от Берилл к Кэри, от него к ней, и перед каждым выставлялся союзником.

— Вам известно, где сейчас эта книга? — осторожно спросила я. — Она у Спарачино? Может быть, ее уже готовят к печати?

— Он позвонил Кэри несколько дней назад. Я услышала только часть разговора, но поняла, что рукопись пропала. Упоминалась ваша служба. Я слышала, как Кэри сказал что-то насчет судмедэксперта. Вероятно, речь шла о вас. Он очень рассердился. Похоже, мистер Спарачино пытался удостовериться в том, что рукописи у моего брата нет.

— А вы такую возможность не допускаете?

— Берилл никогда бы не отдала рукопись Кэри, — с чувством ответила мисс Харпер. — Такое даже представить себе невозможно. Он был категорически против того, что она делала.

Мы помолчали. Я первой не выдержала тишины:

— Мисс Харпер, чего так боялся ваш брат?

— Жизни.

Я ждала продолжения. Она смотрела на огонь.

— И чем больше он ее боялся, тем дальше от нее отступал. Затворничество меняет сознание. Выворачивает наизнанку, раскручивает мысли так, что они разлетаются в стороны. Думаю, мой брат любил только одного человека. Берилл. Цеплялся за нее. Отчаянно хотел удержать при себе. И не желал ни с кем ее делить. В какой-то момент Кэри решил, что она предала его, что он больше не властен над ней. И тогда его безумие приняло крайние формы. Вероятно, ему представилось, что она сочиняет о нем невообразимые гадости, выставляет на всеобщее обозрение нашу частную жизнь.

Мисс Харпер снова потянулась за бокалом. Рука ее дрожала. О брате она говорила так, будто он умер много лет назад. Даже его имя она произносила как-то жестко. Колодец любви к брату у этой женщины был выложен кирпичами боли и гнева.

— У нас с Кэри никого не было, когда появилась Берилл. Родители умерли. Мы остались вдвоем. С Кэри было нелегко. Это дьявол, пишущий как ангел. Он нуждался в близком человеке. А я согласилась помочь ему оставить свой след в этом мире.

— Такие жертвы часто сопровождаются обидой, — рискнула вставить я.

Молчание. Отсвет пламени играл на ее окаменевшем лице.

— Как вы нашли Берилл?

— Это она нас нашла. Берилл жила тогда во Фресно с отцом и мачехой. Писала. Писательство было ее страстью, ее манией. — Мисс Харпер уже не смотрела на меня и, похоже, говорила не столько со мной, сколько с огнем в камине. — Однажды Кэри через своего издателя получил от нее письмо. К нему прилагался написанный от руки рассказ. Я до сих пор его помню. Способности у нее были. И воображение. Но все это требовало развития и шлифовки. Они начали переписываться, а потом, через несколько месяцев, Кэри пригласил ее к нам и послал ей билет. Вскоре он купил этот дом и взялся его реставрировать. Для нее. Чудесная, очаровательная девушка. Она принесла в его жизнь сказку.

— А в вашу?

Мисс Харпер ответила не сразу. Прогоревшие поленья зашуршали и рассыпались, разбрасывая искры.

— Не скажу, что в нашей жизни после ее приезда не было осложнений. Я видела, что происходит между ними.

— Между вашим братом и Берилл?

— Я не хотела, чтобы наш дом стал для нее тюрьмой. Кэри же стремился во что бы то ни стало удержать Берилл, сохранить ее только для себя. Из-за этого он ее и потерял.

— Вы очень любили Берилл?

— Это трудно объяснить. — Голос ее дрогнул. — Порой бывало очень тяжело.

Вопросов накопилось много, и я понимала, что другого шанса получить ответы может и не представиться.

— Ваш брат не хотел, чтобы вы поддерживали с ней отношения?

— Не хотел. Особенно в последние месяцы, из-за книги. Кэри отказался от нее, лишил ее всего, что завещал. Ее имя было запрещено упоминать в этом доме. Он не позволял мне поддерживать с ней никаких контактов.

— Но вы поддерживали.

— Мы очень мало общались, — сдержанно сказала она.

— Вам, должно быть, пришлось нелегко. Потерять связь с дорогим человеком…

Огонь по-прежнему привлекал хозяйку больше, чем гостья.