— Он сослался на разговор с тобой. Может, для начала ты со мной поделишься? — предложила я.

— Делиться особенно нечем. — Марино потушил сигарету. — Позавчера позвонил мне домой. Вечером. Только не спрашивай, откуда этот хрен узнал мое имя и номер телефона. Заявил, что ему нужны бумаги Берилл. Я сказал, что ничем не могу помочь. В общем, уперся. Договориться мы, пожалуй, могли бы, да только он полез в бутылку. Раскомандовался, стал изображать из себя фараона египетского. Кричал, что исполняет ее завещание. Начал угрожать.

— И ты поступил как настоящий джентльмен — направил эту акулу ко мне.

Марино непонимающе уставился на меня:

— Нет, конечно. О тебе вообще речи не было.

— Уверен?

— Разумеется, уверен, черт возьми. Весь разговор длился минуты три, не больше. Повторяю, о тебе не было ни слова.

— А как насчет рукописи, которая упомянута в полицейском отчете? О ней Спарачино спрашивал?

— Спрашивал. В подробности я не вдавался, сказал только, что все ее бумаги изучаются как вещественные доказательства. Сослался на то, что не могу обсуждать детали следствия.

— Ты не сказал, что рукопись, которую нашли в спальне, передана мне?

— Что за чертовщина, док? Конечно нет. — Марино как-то странно посмотрел на меня. — С какой стати? Это же неправда. Вандер при мне проверил страницы на отпечатки. Потом я забрал рукопись с собой. Сейчас она лежит в комнате хранения вещдоков вместе с остальным дерьмом. — Он помолчал. — А почему ты об этом спрашиваешь? Что тебе сказал Спарачино?

Я сходила за кофе, а вернувшись, рассказала Марино все. Он выслушал молча, а когда я закончила, посмотрел на меня так, будто услышал нечто невероятное. А в его глазах было нечто такое, что совершенно выбило меня из колеи. Я вдруг подумала, что впервые вижу Марино испуганным.

— Что будешь делать, если он позвонит?

— Кто позвонит? Марк?

— Нет, Красная Шапочка, — съязвил он.

— Попрошу объяснений. Спрошу, действительно ли он работает в «Орндорфф и Бергер», действительно ли живет в Чикаго и как вышло, что его имени нет в справочниках. — Это прозвучало настолько неубедительно, что я в отчаянии всплеснула руками. — Не знаю! В любом случае я постараюсь выяснить, что, черт возьми, происходит.

Марино отвернулся. Поиграл желваками.

— Ты, наверное, думаешь, что Марк… связан как-то со Спарачино, вовлечен в какую-то преступную деятельность… — Я понимала, что облекаю в слова собственные жуткие подозрения.

Он зло вытряхнул из пачки сигарету и закурил.

— А что еще мне думать? Ты не видела своего бывшего Ромео пятнадцать лет, не разговаривала с ним, не слышала о нем ни слова и понятия не имеешь, где он был и чем занимался. И вдруг на тебе — явился не запылился. Что ты о нем знаешь? Ничего. Только то, что он тебе наплел…

Мы оба вздрогнули от резкого звонка телефона. Я вскочила, машинально бросив взгляд на часы, и прошла в кухню. Было около десяти. Я сняла трубку. Сердце сжалось от страха.

— Кей?

— Марк? — К горлу подступил комок. — Где ты?

— Дома. Вернулся в Чикаго, только что вошел. Мы…

— Я пыталась дозвониться тебе. В Нью-Йорк и в Чикаго. Звонила в офис… из аэропорта…

Пауза затягивалась.

— Послушай, у меня сейчас нет времени. Я только хотел сказать, что сожалею, как все прошло. Позвоню.

— Где ты? — снова спросила я. — Марк? Марк?

Из трубки донеслись короткие гудки.

Назавтра было воскресенье. Я проспала и даже не слышала звонок будильника. Проспала службу. Проспала ланч. Из кровати выбралась совершенно разбитая и с тяжелой головой. Я не помнила, что мне снилось, но знала, что ничего приятного не видела.

Телефон зазвонил в начале восьмого, когда я нарезала лук и перец для омлета, съесть который, как выяснилось, было не суждено. Через несколько минут я уже мчалась по темному 64-му Восточному шоссе, поглядывая на прилепленный к приборной доске клочок бумаги с наспех нацарапанными координатами Катлер-Гроув. Мысли блуждали по замкнутому кругу, перемалывая полученную скудную информацию. Убит Кэри Харпер. Час назад он вернулся домой из какой-то уильямсбергской таверны и подвергся нападению, когда вышел из машины. Все произошло очень быстро. Преступление совершено с особой жестокостью. Кэри Харперу, как и Берилл Мэдисон, перерезали горло.

Уже стемнело, и густые клочья тумана отбрасывали свет фар мне в глаза. Видимость упала почти до нуля, и шоссе, по которому я проезжала сотни раз, стало вдруг странно чужим. Ориентиры пропали, и я уже не совсем представляла, где нахожусь. Беспокойства добавили и появившиеся за спиной огни. Темная машина, разглядеть которую не удалось, пронеслась мимо в опасной близости, но не исчезла в темноте, а сбавила скорость и вскоре снова оказалась у меня за спиной. На протяжении нескольких миль чужой автомобиль упрямо держался на одной дистанции, прибавляя, когда прибавляла я, и сбрасывая ход, когда я убирала газ. Мало того, таинственный преследователь и с шоссе свернул вслед за мной.

Мне было не по себе: дорога на карте не обозначена, чужой автомобиль следовал за мной как привязанный, а револьвер остался дома. Моим единственным оружием был газовый баллончик, постоянно валявшийся в аптечке. Наконец за поворотом появился большой особняк, «пятачок» перед которым заполнили полицейские машины и карета «скорой помощи».

— Слава богу… — облегченно выдохнула я, выезжая в круг света.

Мой преследователь тоже остановился, едва не уткнувшись мне в бампер. Дверца открылась, и из машины, к моему полнейшему изумлению, вылез Марино.

— Вот так сюрприз! — раздраженно воскликнула я.

— Да уж, сюрпризов хватает, — проворчал он, поднимая воротник пальто и поворачиваясь к старому белому «роллс-ройсу», припаркованному к заднему входу и окруженному переносными прожекторами. — Дело дрянь. Больше мне сказать нечего. Дело дрянь.

Копов здесь было с избытком. В ярком искусственном свете их лица казались неестественно бледными. Громко ворчали моторы. В сыром, холодном воздухе плавали обрывки реплик. Попискивало радио. Желтая лента заключала место преступления в зловещий прямоугольник.

К нам подошел мужчина в старой кожаной куртке.

— Доктор Скарпетта? Детектив Потит.

Я открыла чемоданчик, достала пару резиновых перчаток и фонарик.

— Тело никто не трогал, — сообщил детектив. — Все сделано так, как нам рекомендовал доктор Уоттс.

Доктор Уоттс был терапевтом, одним из пятисот официально назначенных патологоанатомов штата и десяти величайших зануд в моем рейтинге. Получив от полиции уведомление о случившемся, он сразу же позвонил мне. Согласно должностной инструкции, главного судмедэксперта надлежало незамедлительно извещать о любом случае с подозрением на насильственную смерть, если речь шла об известной личности. Уоттс же взял за правило по мере возможности перекладывать на чужие плечи все дела, дабы не затруднять себя бумажной волокитой. На место преступления он старался не выезжать вообще, а потому я нисколько не удивилась, не обнаружив его здесь.