Он вылетает из машины и ныряет куда-то в сторону. Я выскакиваю следом, инстинктивно, понимая: что-то случилось, а я не успела ничего заметить. Зато у Ильи порядок с реакцией, хоть разбитая губа ненавязчиво говорит об обратном. С другой стороны, это не Илья медлителен. Это кто-то драконистый более быстрый.

Она стоит на обочине — бледная и заплаканная. В мрачном платье, с тёмными растрёпанными волосами. Как её вообще можно было углядеть — не понятно, но Илья заметил. На руках у женщины — распластанный, как поникшая тряпочка, малыш двух-трёх лет.

— Помогите, — голос у неё сорван и сипит. Под глазом — фингал. Но она не похожа на побирушку или алкоголичку. Скорее — на несчастную и забитую. А ещё — на недоедающую — светится от худобы. И возраста она где-то моего, может, даже меньше.

Илья мгновенно оценивает ситуацию. Пальцы его — быстрые и осторожные — ощупывают малыша, словно он доктор. А я стою в ступоре, глазами хлопаю. Никогда ещё не чувствовала себя настолько дура-дурой.

— В машину — быстро, — о, эти знакомые драконовские интонации! Оказывается, средненький не только паясничать умеет.

Бледная тень не ломается, не заставляет упрашивать себя дважды — юркает сразу же на заднее сиденье.

— С-спасибо, — цокает она зубами: её трясёт от нервов, стресса и облегчения. — У меня ни мобильника, ни денег — ничего, — делится бесхитростно. — Он всё забрал, а Кирюшке плохо. Горит весь.

— Разберёмся, — резко бросает Илья. Вид у него сосредоточенный. Рот сжат в линию. Мы снова мчим по городу, но совсем не туда, куда собирались, а в ближайшую больницу.

Он всё делает сам. Лёгкий. Контактный. Напористый. С тем же обаянием, с каким очаровывает девушек, Илья договаривается с дежурным врачом. Мило обхаживает медсестру. Вокруг него кипит жизнь. Крутится волчком. Бьёт фонтаном.

Мы ждём результатов обследования и анализов в коридоре. Ольга — так зовут девушку — сидит рядом, обхватив худенькие плечи руками.

— Ну, вот и выпили, — улыбается Илья лучезарно. — Шикарная ночка!

Я ловлю испуганный Ольгин взгляд. Видимо, её монстр пьёт. Бьёт. И много чего ещё. Об этом не сказано ни слова, но догадаться несложно.

— Тебе есть, куда уйти? — спрашивает Драконов-средний, заглядывая девушке в глаза. Та съёживается ещё больше. — Понятно. Будешь дальше терпеть или хочешь новой жизни?

— Он нас везде найдёт, — тусклый голос, как и её безжизненные глаза.

— Не найдёт, — сжимает упрямо губы Илья. — Лишь твоё желание. Решайся. Кирюху вылечим — и подумаем, что можно сделать.

Ольга не благодарит. Не кидается благодетелю руки лизать. В глазах её лишь такая надежда вспыхивает, что меня током прошибает.

— Я согласна, — она расправляет плечи, и во взгляде её — отчаянная решимость.

У меня слёзы брызжут и в груди сжимается — не вдохнуть. И я вдруг понимаю: всё ерунда. Луноход и его предательство.

Иногда нужны вот такие встряски, чтобы посмотреть на личные трагедии под иным углом. А ещё я внимательно вглядываюсь в Илью. Немного по-другому я о нём думала. Не очень лестно. Наверное, Тинка права: я ничего не понимаю в людях. Не разбираюсь.

— Двустороннее воспаление лёгких. Болезнь запущена, — вычитывает сердитый врач, — ребёнок ослаблен. Состояние тяжёлое.

Ольга зеленеет на глазах. Если бы не Илья, она потеряла бы сына. Когда мы уезжаем из больницы, часы переваливают за полночь.

— Ещё детское время, — ловит Драконов-средний мой взгляд, прикованный к цифрам на электронном табло, — но, видимо, приключений уже хватит.

Я киваю. Стараюсь, чтобы это не походило на радость толстолапого неуклюжего щенка.

У меня два желания: душ и спать. А ещё я знаю, что сделаю первым делом завтра, когда попаду в кабинет Драконища.

Они приехали на работу вместе — Ника и мой несравненный братец. В офис вошли вдвоём. Как ещё трогательно за ручку не держались? Я разве что зубами не заскрежетал — так свело челюсть, когда их увидел. Перед глазами замельтешило. Видимо, отблеск костров, на которых я хочу сжечь эту ведьму и своего родного брата в придачу.

Спокойно. Медленно пытаюсь расслабиться, но внутри меня подкидывает так, что не знаю, как на месте стою. Я вообще не пойму, как уехал вчера из дома нашей общей бабули. И сотый раз задаю себе вопрос, почему пошёл на поводу у Ники и не выдернул её из цепких лап Ильи. Он же кому хочешь голову заморочит. А я вроде как понимаю, что нельзя было бросать явно неадекватную свою офис-менеджера в беде.

С другой стороны, я ей не нянька. Взрослая девочка. И почему меня должны колыхать её проблемы? Но уговоры и призывы к здравому смыслу плохо действуют. Я откровенно бешусь. Остаётся только кулаки сжимать да челюсти.

Наверное, срабатывает инстинкт собственника. Я никогда, никогда, чёрт побери, не любил делиться! А она мой, мой сотрудник, а не подруга моего чёртового брата!

Где-то на задворках здравого смысла я понимаю, что выдвигаю какие-то чересчур хлипкие доводы и аргументы, но в данный момент меня накрывает такая волна ярости, что лишь чудом я не выскакиваю из бункера фрекен Овербек, чтобы натворить то, о чём потом будет мучительно больно вспоминать.

Илью встречают как своего: дружным гулом и одобрением. Словно старый добрый дядюшка из Америки с подарками приехал неожиданно. И вот это тоже невероятно злит меня. При моём появлении замирают и застывают, готовые в обморок хлопнуться, а здесь всеобщая повальная любовь с первого взгляда.

Это мелочно. Я понимаю. Но когда братец вваливается в мой кабинет, мне большого труда стоит удержать лицо на месте. Впрочем, взгляд у меня весьма говорящий, но Илью это никогда не останавливает.

— Привет, Дмитрий Иванович! — кивает он отрывисто, словно честь отдаёт. Глаз из-под чёлки блестит как-то слишком залихватски. — Мне тут Ника сказала, у тебя потеря боевой единицы случилась.

Честно пытаюсь сообразить, что я потерял во вчерашнем вечернем бою с Никой. Честь? Совесть? Девственность? Вроде бы ничего не подходит. Илья смотрит на меня слишком пристально. Пытается читать по лицу. Но это бесполезное занятие: покерфейс я держать научился.

— Сисадмин у тебя в аварию попал, — снисходит брат до объяснения, — Ника говорит, что день-два — и начнётся катастрофа офисного масштаба.

— И? — не могу въехать в какую-то понятную только Илье логику. Меня выводит из себя его «Ника сказала…», поэтому я даже не пытаюсь понять, на что в очередной раз намекает брат-разгильдяй.

— Я хочу временно занять его место, — наглость Ильи — второе счастье.

— Нет, — режу жёстко, чтобы у него не осталось сомнений в моей твёрдости.

— Почему сразу «нет»? Тебе всё равно нужно кого-то брать в штат. Судя по всему, Дрон залёг надолго. Месяц минимум.

Не хочется напоминать, что он в курсе моих планов на «Розового Слона», но, как говорится, сейчас это неактуально: закрытие требует времени, и месяц агентство уж точно будет существовать, плыть по течению бюрократической машины.