Ника и Илья? Недолго же она горевала. В груди почему-то становится тесно, словно она превратилась в глухую клетку, куда не попадает кислород. Короткое замыкание. В башке рвутся фейерверками злые обрывки мыслей. Такое чувство, будто меня предали, хотя вроде как никто ничего не обещал.

Я сажусь в машину. Барабаню пальцами по рулю. Не знаю, сколько пребываю в прострации. Какая-то пустота, словно я оказался в космосе без скафандра, и уже бездыханному телу безразлично, почему оно медленно кружится в бездонной темноте.

Встряхиваюсь и завожу мотор. Домой. Выпить таблетки. Упасть. Отжаться. Уснуть. Всё остальное — завтра. Но вместо этого еду совсем в другом направлении. Жму на газ и чувствую, как холодный рассудок пожирает неконтролируемое бешенство — ослепляющее, в тёмно-багровых тонах.

Ну уж нет. Некоторые дела надо доводить до конца сегодня, не ожидая благополучной завтрашней погоды. Можно ошибиться в прогнозах и получить холодный ливень вместо обещанного солнечного дня. Погоду своей жизни я делаю сам.

Когда я не вижу на парковке знакомое авто, понимаю, что промахнулся. Но всё равно поднимаюсь и решительно жму на звонок. Противная трель гулко бьётся о пустую тишину. Их здесь нет.

Вот, значит, как. Илья, этот прожженный бабник и циник, не стал тянуть Нику в свою берлогу. Это что-то новенькое. Но вывод напрашивался сам: кроме этой креативной во всех отношениях дыры, он мог отвезти её лишь в одно место.

Набираю знакомый номер. Ещё не слишком поздно для такого звонка.

— Ба, привет, — здороваюсь, как только бабуля отвечает.

— Дима? — голос её слегка встревожен. — У тебя что-то случилось?

— Нет, всё в порядке, — спешу её успокоить. — Хотел к тебе в гости заскочить.

— Ты как раз вовремя, — коротко хохочет она, — только ты умеешь выбирать для своих внезапных визитов самое неподходящее время суток. И желание меня увидеть — похвально, конечно, но я как бы немного не здесь.

Мысленно даю себе пинка. Нужно почаще общаться с родственниками.

— Да? — мямлю, чтобы скрыть смятение.

— Ага! — жизнерадостно ответствует бабушка Драконова. — Италия чудо как хороша весной! Решила развеяться, отдохнуть от мегаполиса.

— Развлекись тогда на полную катушку, как ты умеешь, — сворачиваю разговор, потому что, если бабуля сейчас начнёт выражать восторги, это затянется на час.

— Приеду — позову! — грозится она жёстким голосом. — И попробуй только не прийти!

— Приду, приду, бабуль, — обещаю, заводя машину.

Бабули нет — это минус, но теперь я знаю об этом — плюс. Мне не становится легче.

Меня ломает. Больше физически, наверное. То жарко, то холодно, но я еду не домой.

Илья открывает дверь только после трёх длинных звонков. Я не даю ему опомниться и втискиваюсь в коридор. Тактика внезапности срабатывает безотказно: мне легко удаётся потеснить его плечом.

— Какого чёрта, Дим? — сверлит брат меня злыми глазами из-под тёмной прямой чёлки. Даже дурацкой улыбочки не нашёл, как это он делает обычно. Интересно, где он растерял свою дежурную циничную браваду, что не сползает с его лица почти никогда?

Но мне сейчас не до анализа. Поведение брата — меньшее, что меня тревожит в данный момент.

— Ника! — зову я девушку. — Я знаю, что ты здесь! Выходи!

Вижу, как у Ильи удивлённо ползут вверх брови. Ну да. Я сейчас похож на ревнивого рогоносца-мужа, но плевать.

— С чего ты взял, что она здесь? — холодно интересуется Драконов-средний и одним шагом закрывает спиной проход в коридор. С того. Одного этого движения хватает, чтобы понять: я не ошибся.

— Лучше уйди с дороги, — говорю тихо, чувствуя, как бешенство сжимает холодные пальцы на моём горле.

— Хочешь подраться? — закрывает один глаз Илья, а вторым меряет меня сверху вниз и обратно.

Я не успеваю ответить. Лунина, заплаканная и бледная, появляется в конце коридора как привидение.

— Домой или в кабак? — деловито уточняет Илья, как только я сажусь в его навороченный споткар.

— У меня… пока нет дома, — говорю отстранённо, без эмоций. Не хочется ничего объяснять, но Драконов-средний дурацких вопросов не задаёт, только спрашивает:

— Он тебя обидел?

— Кто? — сжимаюсь в пружину.

— Дракон Иванович, кто же ещё? — Илья сосредоточенно зол. Губы в нитку.

— Нет, конечно, — выдыхаю с облегчением. На минуту показалось, что Драконов-средний в курсе моих печалей.

— Тогда домой, — уверенно кивает Илья и гонит машину на запредельно большой скорости. Но мне как-то всё равно. У меня ступор.

Он привозит меня в квартиру, наполненную воздухом и объёмом. Я расслабляюсь и даже успеваю всплакнуть.

И вдруг — звонок в дверь. Апокалипсис. Геенна огненная. Я ушам не поверила, когда услышала глубокий голос господина Драконова:

— Ника! Я знаю, что ты здесь! Выходи!

И всё же я медлю, вслушиваясь в перепалку братьев. Вот только драки не хватает для полного комплекта в завершение сумасшедшего денька. Чувствую себя древней старухой, у которой даже корыто, разбитое отобрали. Выхожу в коридор, чтобы утонуть в грозовых тучах своего несравненного босса.

— Он тебя обидел?! — рычит мой персональный драконище. Я вижу, как напрягаются мышцы под его дизайнерским пиджаком, а руки сжимаются в кулаки. И в ужасе закрываю глаза.

— Нет! — делаю шаг вперёд, но не успеваю: молниеносный удар достаёт Илью по касательной. Реакция у средненького хорошая, но увернуться, как следует, он не смог.

— Прекрати! — висну я на Драконище, не давая ему замахнуться ещё раз. Каменные мышцы у меня под руками не спешат расслабляться. Как и стиснутые челюсти. У Драконова сейчас не лицо, а агрессивная маска. Где-то там, на задворках декораций, слышен смех Ильи. Оборачиваюсь, не понимая, что его так развеселило.

— Ты не поверишь! — размазывает он кровь из разбитой губы по лицу. — Я спросил её том же.

— С тобой поговорим позже, — зловеще обещает Дракон Иванович и, не давая кинуться средненькому на помощь, уверенно хватает меня за руку. Ведёт на кухню. Закрывает плотно дверь. Смотрит сумрачно.

— Ника…

— Дмитрий Иванович, не нужно ни о чём спрашивать. Пожалуйста, — перебиваю его поспешно, пока он не начал давить на меня своим драконьим авторитетом.

— Может, всё же на «ты»? У тебя там, в коридоре, неплохо получалось, — холодные льды Антарктиды ничто по сравнению с его интонациями. Отрицательно мотаю головой.

— Ну же, Ника, это несложно. А ты уже видела меня не просто голым. А очень голым. Я стремительно краснею и продолжаю молчать.