Разумеется, на мою жизнь это никак не влияло. Я учился в школе, готовился к вступительным экзаменам и иногда думал о Цици.

Когда я только пошел в старшую школу, у многих были «друзья по переписке» – люди, с которыми они переписывались. Это немного напоминало веб-чаты, в которых мы общались в детстве, но данный метод выглядел немного более литературным. Я так скучал по Цици, что решил написать ей письмо на английском: оно, как вы можете себе представить, изобиловало ошибками, но я оправдывался тем, что непременно улучшу свое знание этого языка. Общаться по электронной почте было бы легче, но из повседневной жизни компьютеры исчезли, и поэтому выбора у меня не было: пришлось писать письмо на бумаге. Я пожалел об этом безрассудстве, как только опустил письмо в почтовый ящик, но было уже слишком поздно. Следующие две недели тянулись так медленно, что показались мне годами.

Цици мне ответила! Погружение в английский, который нам устроили в детском саду, определенно принесло ей гораздо больше пользы, чем мне. Даже ее почерк был красивым, буквы – словно ноты на нотном стане. Чтобы прочитать это письмо, мне пришлось не расставаться со словарем; в итоге я практически выучил послание Цици наизусть. Мне показалось, что в результате мой английский стал значительно лучше.

Письмо Цици было довольно коротким, чуть больше страницы. В нем она упомянула, что книга, которую я подарил ей более года назад, ей пригодилась, и поблагодарила меня за нее. Кроме того, она порекомендовала мне «Новую концепцию английского» и рассказала кое-что о своей школе. Но больше всего меня порадовал последний абзац, в котором она спрашивала про мою школу, про Хэйцзы и так далее. Его смысл был предельно ясен: она ждала от меня еще одного письма.

После этого мы стали регулярно писать друг другу по-английски. Ничего особо интересного мы друг другу не сообщали – только про школу, идеалы в жизни и тому подобное, но меня невероятно радовал сам факт переписки, а также мысль о том, что вдали, практически на другом конце Земли, кто-то думает о тебе, что ты кому-то небезразличен. Цици написала мне, что ее мать снова вышла замуж. У отчима Цици был свой ребенок, а к ней он относился довольно холодно. Она чувствовала себя чужой в родном доме и мечтала как можно скорее уехать в колледж и стать независимой.

Я без проблем окончил старшую школу и очень хорошо написал вступительные экзамены, поэтому мог выбрать один из нескольких вузов. Набравшись храбрости, я позвонил Цици и спросил, какой университет она выбрала. Она сказала, что не хочет оставаться в Шанхае и что первый номер в ее списке – Нанкинский университет и специальность «английский язык».

Я тоже хотел поехать в Нанкин: во-первых, чтобы быть рядом с Цици и, во-вторых, чтобы расстаться с родителями и добиваться успеха самостоятельно. Но родители наотрез отказались меня отпускать и настояли на том, чтобы я остался в Пекине. Мы страшно поругались, но в конце концов я сдался и указал первым в списке предпочтений Пекинский университет и выбрал специальность «китайский язык». Хэйцзы не сумел попасть в хорошую старшую школу, а в вуз вообще не поступил и поэтому устроился работать продавцом в магазин обуви. Но все мы продолжали верить, что нас ждет прекрасное будущее.

4

По сравнению со старшей школой, где мы находились под строгим контролем, жизнь в университете показалась нам почти полной свободой. Хотя руководство университета, inlocoparentis, не одобряло романы между учащимися, фактически оно закрывало на них глаза. Юноши и девушки быстро создавали пары, а кафедра китайского языка вообще считалась местом, где царит романтика. Вскоре у некоторых моих соседей по общежитию появились прекрасные подруги, и я им очень завидовал.

Шень Цянь тоже поступила в Пекинский университет, но на специальность «политика». Все наши одноклассники считали, что рано или поздно мы будем вместе, но вскоре Шень Цянь стала публиковать дерзкие стихи в университетской газете и сблизилась с авангардными художниками и литераторами. Если не считать редких встреч со старыми друзьями, мы с ней вращались в совершенно разных кругах.

Наша с Цици переписка продолжилась, но нам уже не нужен был английский как повод. Мы писали друг другу каждую неделю, наши письма занимали десятки страниц, и в них мы описывали все глупые, интересные и даже скучные события нашей жизни. Иногда мне приходилось клеить на конверт дополнительные марки. Я очень хотел оформить наши с Цици отношения официально, но не мог набраться храбрости.

Когда мы учились на втором курсе, в письмах Цици стало появляться имя какого-то юноши. Она упоминала о нем мельком, даже не объясняя, кто он, словно он уже часть ее жизни. Я спросил про него, и Цици написала, что он – президент курса; по ее словам, он был красивым, хорошо знал английский и занимался с ней в одном драмкружке.

Ее ответ меня расстроил, и я попытался ей написать, но не мог подобрать слова. Я бы достал свой телефон и позвонил ей, но к тому времени сотовыми уже никто не пользовался. Компания «Чайна мобайл» давно разорилась, а мобильный телефон на моем столе, подарок отца на мое десятилетие, теперь был просто бесполезной древней рухлядью.

Я спустился в холл, чтобы позвонить по общественному телефону. В каждом общежитии был установлен только один аппарат, и на том конце трубку взяла администратор общежития, в котором жила Цици. Она долго меня допрашивала, но в конце концов согласилась сходить за Цици. Я ждал, ждал… Наконец мне ответила одна из соседок Цици.

– Цици пошла гулять со своим парнем, – сказала она.

Я бросил трубку и побежал на вокзал покупать билет до Нанкина. В полдень следующего дня я уже стоял у дверей ее общежития.

Цици изящно слетела по лестнице, словно птица. Она была в белой плиссированной юбке, а волосы были аккуратно заплетены в косы. Она словно сияла в теплом солнечном свете. Мы несколько раз обменивались фотографиями по почте, но после тех школьных каникул ни разу не виделись. Теперь Цици из девочки превратилась в высокую энергичную молодую женщину. Она не удивилась, увидев меня, а опустила глаза и усмехнулась, словно знала, что я приеду.

В тот день она повела меня на знаменитое Беспечальное Озеро. Там мы взяли напрокат лодку и выплыли на ней на середину нефритово-зеленого озера. Она спросила меня, видел ли я популярный японский телесериал под названием «Токийская любовная история».

Я про него слышал, но так как у меня и моих соседей по общежитию не было телевизора, то я видел только кусочки, когда навещал родителей, и читал краткое содержание серий в теле-гиде. Но я не хотел показаться невеждой и поэтому ответил утвердительно.

– Да, – ответил я.

– И как он тебе? Кто тебе в нем нравится? – заинтересованно спросила Цици.

– Мне… мне нравится Сатоми. – Если честно, то про персонажей я вообще ничего не знал.

– Сатоми? – удивленно переспросила Цици. – Терпеть ее не могу. Почему она тебе нравится?

Сердце у меня дрогнуло.

– Ээ… Ведь Сатоми – это главная женская роль, так? У нее такая милая улыбка.