Был и еще один вариант — вернуться в прошлое до того, как Дэйл Хорн убьет Лорейн Альвада. И… дальше что? Явиться к нему и рассказать, что я знаю, что он хочет совершить — и стать вместо Лорейн его первой жертвой? Или позвонить в полицию — и что сказать? «Вы знаете, через несколько дней этот человек совершит преступление, посадите его в тюрьму»?

Как муха, я запуталась в паутине собственного дара… и как выпутаться, не понимала. Но в тот день, когда я смогла наконец найти в себе силы, чтобы выползти из постели — и впервые за неделю выбраться из дома, случилось то, что стало катализатором для принятия решения.

Четвертой жертвой серийного убийцы стала Дикси.

Эта ночь стала самой страшной за всю мою жизнь — даже страшнее той, когда я узнала, что умерла бабушка. Просто… к ее уходу я была готова, хотя и старательно отгоняла от себя эту мысль: проблемы с сердцем, высокое давление, разменянный восьмой десяток лет. Я не хотела думать о том, что с года на год ее уже не будет с нами… но, наверное, где-то там, в глубине души, все же думала и знала, что однажды так и случиться.

Смерть бабушки стала трагедией для меня — и невосполнимой утратой, — но не шоком. Но смерть Дикси…

В ее смерти была виновата я.

Эта мысль набатом стучала в голове, не утихая ни на мгновение. Да, убил ее Дэйл Хорн, но чувствовала я себя так, будто именно я закидывала Дикси удавку на шею и затягивала петлю.

Я узнала о ее смерти от Джеммы. Та позвонила мне в четвертом часу утра и охрипшим от рыданий голосом все рассказала. Дикси просто возвращалась со смены в «Чайке» домой. Тело нашли неподалеку от бара. Рядом валялся электрошокер — после трех смертей в Ант-Лейке Дикси из дома без него не выходила. Успела она воспользоваться им или нет, но убийца закончил начатое.

Положив трубку, я долго плакала, перемежая всхлипы словами «Прости». А потом рыдания резко оборвались.

«Не паникуй, Розали, не паникуй. В твоих силах все исправить».

В голове зародилась идея. Будь что будет. Я не могла оставить все, как есть. Я вернулась в прошлое, в уже прожитый дважды мною день — в день, точнее, ночь убийства Лорейн Альвада. На руке вновь были верные часы — от них всецело зависел успех моего плана. Я должна была рассчитать время до минуты.

Отправилась в полицейский участок и рассказала историю, где смешались воедино правда и ложь. Дескать, я находилась в баре «Золотая львица» и стала невольной свидетельницей ссоры моих знакомых Лорейн Альвада и Дэйла Хорна. Вроде бы они поссорились, потом помирились, но Дэйл был на нее ужасно зол.

— Он назначил ей встречу возле бара, но… вы бы видели его лицо! А еще мне показалось, что у него с собой удавка. Я боюсь, что он что-нибудь сделает с Лорейн!

Не каждый бы поверил в мою историю, но я целенаправленно выбрала слушателем Марка — молодого полицейского и просто хорошего парня, нашего общего с Дикси знакомого. Правда, три месяца назад он еще меня не знал. Марк очень ответственно относился к своим обязанностям полицейского, и, отправляясь к нему, я точно знала, что он не оставит без внимания мои слова.

Я сказала ему, что покажу то самое место, где Дэйл Хорн назначил встречу Лорейн Альвада, и Марк послушно последовал за мной.

Мне приходилось постоянно идти на хитрости — не сводя глаз с циферблата наручных часов, я то ускоряла шаг, то, понимая, что мы с Марком движемся слишком быстро, останавливалась и хваталась за «ушибленную» лодыжку. «Золотая львица» приближалась, а с ней — и злополучный переулок, где все произошло.

Я все рассчитала верно.

В тот момент, когда мы появились в переулке, Дэйл Хорн накидывал на шею насмерть перепуганной Лорейн удавку. Марк — нужно отдать ему должное — не мешкал ни мгновение. Бросился к Хорну, вырубил его точным ударом, и застегнул наручники на заведенных за спину руках. А задыхающаяся Лорейн упала в мои объятия и шумно разрыдалась.

Проводив Дэйла Хорна торжествующим взглядом, я вернулась в настоящее. Очень долго стучалась в знакомую дверь и, когда Дикси наконец мне открыла, крепко стиснула ее в объятиях. Кажется, я даже слышала хруст ее тоненьких косточек.

— Розали, и я рада тебя видеть! — с округлившимися от удивления глазами воскликнула подруга.

А я в который раз порадовалась тому, что не видела ее бездыханного тела. Наверное, у меня бы просто разорвалось сердце. Но, слава богу, все уже было позади, и я могла наконец вздохнуть с облегчением.

Дикси усадила меня за стол и подала огромную кружку чая. К ней — кусок вкуснейшего лимонного пирога. Весьма своевременно — мне нужно было зарядиться потерянной во время путешествия в прошлое энергией. Однако постепенно ко мне пришло понимание: каждый раз перемещение во времени давалось мне все легче.

Поедая тающий во рту бисквит, я осторожно поинтересовалась:

— Дикси… Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — удивилась подруга, — а почему ты спрашиваешь?

— Просто… Да просто так.

Лицо Дикси стало задумчивым. В глазах промелькнуло странное выражение, распознать которое мне не удалось.

— Только сон снился… очень необычный.

Я замерла с ложкой у рта. Нет, пожалуйста, только не это. Я не хотела, чтобы Дикси помнила собственную смерть.

— Что за сон?

— Я брела по какому-то странному месту. Плохо помню, помню лишь, что меня окружал туман. А я все шла и шла… Кажется, я видела папу, даже говорила с ним. Видела еще кого-то, но уже не помню лиц.

Я молчала. Значит, как и бабушка, Дикси видела Пустыню Снов в то время, когда была мертва. Значит, искажением реальности я выдернула ее оттуда, заставив думать, что все увиденное ею было просто сном. Знала бы Дикси, что она заглянула за грань мира живых, воочию видела то, над чем бились лучшие умы, да и просто мечтатели нашего времени — что ждет нас по ту сторону жизни.

Но говорить ей о том, что мне удалось предотвратить, о том, что она умирала, я не стала. Эту тайну ей раскрыть я не могла.

Пока Дикси весело болтала о том, о сем, я взглянула на фото в соцсетях. Жизненный путь Бена остался неизменным — он по-прежнему был женат на Кайли. Оно и понятно, ведь изменение прошлого никак не затронуло его самого, но все - таки было немного жаль, что Бен и Дикси никогда не будут вместе. Во всяком случае, я хотя бы сумела спасти его от участи быть прикованным к инвалидному креслу.

Вернувшись домой, я поставила последний аккорд в этом безумно долгом дне, сотканном из прошлого и настоящего — поднялась к себе в комнату и, стоя перед зеркалом, приспустила лиф платья.

Татуировка чуть изменилась — в нижней половине чаши песочных часов песка стало больше. Неизменными остались только сами часы и тонкая струйка песка, ссыпающаяся из верхней половины в нижнюю.

Мое время — время до чего? — истекало.