Весты, на трибуну поднялась девушка с лиловой кожей и шикарными длинными волосами. Это и была Гаэ.

— Дорогие граждане, — заговорила она, обращаясь к залу и выхватывая глазами Гуна, который с улыбкой смотрел на нее, — все усилия в последнее время мы направляем на военные нужды. Известное дело, у нас появились регенераторы, и результаты их прекрасной работы вы можете наблюдать на моем примере.

Тут Гаэ сделала паузу и улыбнулась. В зале раздались редкие аплодисменты.

— Таким образом, — продолжала она, — медицинские технологии мы перенимать и развивать собираемся, но чуть позже. Пока не время заниматься вопросами, связанными с улучшением здоровья и продлением жизни, ведь на кону судьба всего астероида. Как только мы поймем, что опасность миновала, сразу же вернемся к данной теме. Поэтому мы пока не планируем выпуск медикаментов и устройств, позволяющих продлевать возраст и лечить всевозможные болезни.

Из зала показалась ярко-розовая рука, на трибуне зазвучал сигнал, и Гаэ кивнула.

— Вот так всегда, — сказал Шлом. — Все время мы куда-то спешим, устроили гонку вооружений, а про самих себя позабыли. Грустно, определенно грустно.

Гаэ пожала плечами, не найдя возражений, а затем вернулась на свое место.

На трибуну выбрался генерал Руйб.

— Я не займу много времени, — проговорил он. — Хотел бы пояснить немаловажные вещи по поводу нашей гонки. Так вот, эта гонка нам жизненно необходима. Надо всегда видеть главное, а не распыляться на незначительные детали. Медикаменты подождут. И все, я надеюсь, это понимают…

Последняя фраза военного прозвучала почти как вопрос, и в зале загудели голоса, заглушаемые системой шумоподавления.

— Хорошо говорить тому, кто уже восстановлен и кому ничего не грозит, — послышался голос обозревателя, который сидел на ближайшей платформе.

Генерал разобрал его слова без микрофона.

Удивившись такой реакции, Руйб не согласился:

— Я теперь такой же смертный, как все. И при любом несчастном случае, если мое тело будет в значительной мере повреждено, меня никто больше не восстановит. У меня было две жизни, и я уже использовал вторую! — усмехнулся генерал.

Но обозреватель и не думал отступать:

— Легко говорить тому, у кого жизнь позади, кто уже пожил, а что делать молодым, которые неизлечимо больны? Вот бы они не болели да и жили бы себе, не зная старости!

Настойчивому обозревателю слова не давали, микрофон был отключен, и его реплики слышали разве что соседи по платформе. Но чтобы не терять лицо, Руйб парировал и этот выпад:

— Прозвучал вопрос о неизлечимо больных. Но, откровенно говоря, таких больных у нас на Весте считанные единицы, и те скорее по привычке болеют и не хотят лечиться. Разве нет? А теперь позвольте спросить, для чего тогда регенераторы и режим полной замены одряхлевших органов и тканей?! Это ли не выход из положения? — Руйб сверлил взглядом обозревателя, который теперь сидел молча.

Генерал продолжил:

— По поводу самого себя — я согласен, что значительная часть жизни позади, ведь я немолод. Но вы забываете, что у меня двое сыновей, а они хотят жить и не болеть, все хотят быть защищены от болезней и от старости! И даже я! Но в интересах астероида нам надо в первую очередь решить главную проблему. И она всем известна. Считаю, пора закрыть вопрос о медицине до наступления определенности с противником. Мы ничего не знаем, а должны знать хотя бы место дислокации его подразделений и вооружения, его планы и намерения в отношении Весты. Все силы мы бросили на производство техники и вооружения, и это правильно, по-другому не получится! И чем быстрее мы обнаружим нейросеть и решим вопрос с ней окончательно, тем быстрее займемся другими проблемами. А сейчас мы должны проголосовать. Пользуясь правом трибуны, я запускаю голосование, — и Руйб вызвал виртуальные экраны по всему периметру зала, где в онлайн-режиме отображалась статистика.

Через минуту результаты были готовы, и генерал объявил:

— Поздравляю! Большинство проголосовавших за то, чтобы не тратить ресурсы на медицинские технологии, а сосредотачивать силы на первоочередном деле.

Руйб с удовлетворением сошел с трибуны.

Тем временем Ама и Тон направились к стене зала. При приближении стена ушла вверх, обнажив встроенное помещение, где находилось кафе.

— Ты помнишь нашу первую встречу? — спросил Тон, поправив белокурые волосы.

Взглянув на него, Ама смутилась — точно так же, как в первый раз. Да, этот красивый и умный мужчина вызывал в ней внутренний отклик помимо ее воли. Это было чувство благоговения, восхищения, признания и одновременно желания находиться рядом с любимым человеком.

Она прислонилась к нему всем телом — и Тон обнял ее. Щелкнув пальцами, генерал ловко выхватил из ячейки в стене поднос с десертом. Из другой ячейки появились напитки. Ама увидела на подносе два освежающих напитка и сиреневый овальный здомрик.

— Как в тот раз, — усмехнулся Тон и повел ее к сиденью.

Устроившись, Ама взяла здомрик и напиток в стакане из биоразлагаемого материала. Она вздохнула и стала понемногу откусывать сладость, запивая ее.

Она витала в облаках, парила где-то в мечтах, а ее любимый человек, сидящий рядом и точно так же попивающий напиток, рассказывал о чем-то. Ама все так же не вслушивалась в его слова, она радовалась его мелодичному голосу, который звучал так нежно и восхитительно. Мечты и реальность соединились вместе.

В это же время на Фольдамавите проходили учения. Нейросеть не переставая муштровала разумных существ, которые были призваны сыграть огромную роль в ее будущих завоеваниях. Искусственный интеллект досконально все рассчитал, и на спутнике планеты Меркате тысячи производственных цехов ежесуточно выпускали десятки тысяч космолетов и беспилотников.

Пока одни машины производили другие машины, плазмоиды собирались в устрашающие порядки — множество сгустков, идущих друг за другом, поистине нескончаемый огненный поток. Это было жуткое зрелище: в глубинах космоса двигались огненные существа, огромное множество плазмоидов искрилось, обменивалось электрическими разрядами, плазменные потоки выстраивались стенами, готовыми обрушиться на все, что попадется на пути. Плазмоиды поддерживали температурный режим за счет скученности и постоянного перемещения. Они двигались вперед, останавливались, разворачивались, двигались снова уже в другом направлении. Было видно, что с каждым разом совместное движение становится быстрее и точнее, взаимопонимание между сгустками налаживается и достигает идеала.

После движений происходило перестроение. Одни плазмоиды уходили назад, в глубину порядков, другие выходили, занимая место впереди. Затем общая масса выставляла вперед все больше и больше сгустков, образуя огненный клин, который быстро рос, подпитываемый сотнями существ. Наконец огненные существа вливались обратно в массу — и вот уже порядки трансформировались в начальную форму.

Сгустки рассыпались в стороны, образуя пустоты, потом собирались вместе, образуя плазменный массив. Рядом появлялись такие