– Долг моего отца – защищать свое королевство в меру своих возможностей. Он и Мерет оба идут по тонкой грани. Они не запрещают магию на своих границах, как это делает Джоул, но и не оказывают активного сопротивления его правительству. Правильно это или неправильно, но таково решение, которое они оба приняли.

Элос водит ботинком взад-вперед по ковру, опустив глаза и плотно сжав губы. Я согласна. Я понимаю, почему король Жерар выбрал этот путь, но он был неправильным.

– Это больше не имеет значения, – продолжает Уэслин, – потому что Джоул устал от тупика. Вы спросили, какой ультиматум он выдвинул. – Его лицо краснеет от гнева, и мне приходит в голову, что это самый долгий разговор, который мы с ним когда-либо вели без того, чтобы один из нас не убежал. По крайней мере, он наконец-то отвечает на мои вопросы, для разнообразия.

– Он требует, чтобы Тилиан принял свои законы, которые изгоняют волшебных существ. Он также требует, чтобы мы присоединились к его кампании по избавлению Долины от одаренных. Что, учитывая законы, будет равносильно полному их уничтожению на континенте, – он скрещивает руки на груди. – Устраните их, и у нас будет больше шансов предотвратить еще один разрыв, – рассуждает он. – И если в результате земля станет спокойнее, тем лучше. Сопротивление будет означать открытую войну.

Правда – это лишающий дыхание удар в живот. Все это время мы с братом строили свою жизнь в Роанине, а теперь, возможно, нам придется совсем покинуть Алемару? Никогда больше не увидимся с Финли или не займемся любимой работой? Мое сердце подскакивает к горлу. Бесполезная. Нежелательная.

– И как твой отец планирует отреагировать?

– Он еще не решил. Но моя сестра уже давно выступает за то, чтобы встать на сторону севера. Она считает, что там происходит что-то такое, о чем посланники нам не говорят.

Принц смотрит на меня, и я не могу истолковать блеск в его глазах.

– На самом деле, ей нужна твоя помощь в этом. Она уже давно настаивала на том, чтобы отправить тебя на север, шпионить для нас. Но мой отец всегда отказывался, он даже не хочет об этом думать. Он убежден, что это было бы слишком рискованно для нас и для вас.

Я не могу сказать, что поражает меня больше – мысль о том, что Вайолет доверяла бы мне настолько, чтобы послать с такой миссией, или мысль о том, что король Жерар откажется из-за риска для меня, или мысль о том, что меня. будут обсуждать, когда меня там не будет. Обсуждают меня как человека, чья помощь им необходима, в ком они нуждаются. И вдруг все встает на свои места: было время, когда я слышала, как Вайолет требовала, чтобы ее отец отослал меня. Она не хотела избавляться от меня. Она хотела использовать меня.

Какое-то возбуждение расцветает в моем сердце.

– А Гленвэйл? – спрашивает Элос. – В какой разговор за ужином мы вступаем сегодня вечером? Получала ли Мерет подобные требования?

Уэслин некоторое время изучает лицо моего брата, прежде чем ответить.

– Это моя работа – определить это и оценить ее отношения с Джоулом. Если конфликт действительно перерастет в драку, мой отец должен знать, будет ли у нас в ней союзник или нет, – он шаркает ногой по земле. – На данный момент, как я уже сказал, Гленвэйл остается нейтральным, как и Тилиан.

Мое сердце замирает при этих словах. Я вижу, каких усилий требуется Элосу, чтобы держать свои мысли при себе, и, поскольку он уже рисковал изменой, полагаю, теперь моя очередь озвучить это.

– То, что вы оба делаете, не нейтрально, – бормочу я так тихо, что мои слова почти теряются. Но когда Уэслин отталкивается от стекла, его тело напрягается, и я знаю, что он услышал меня.

– Кстати об ужине, я буду говорить сегодня вечером, – говорит он, не обращая внимания на мое замечание. – Вы имеете право присутствовать при разговоре, но старайтесь поменьше высказываться. Это и так будет достаточно сложно.

Закатываю глаза.

– Послушай, она в любом случае не будет ожидать, что ты заговоришь. Мне жаль, но это правда. В этих вещах есть порядок. Я обучен вести такие разговоры, как эти…

Я насмешливо смеюсь.

– Четыре года на службе у твоего отца, и ты думаешь, что для меня это как-то по-другому? Есть ли разница для кого-то из нас, если на то пошло?

Конечно, я знаю, что переговоры должен вести он, но все же меня раздражает еще одно напоминание о том, что мы с ним не равны.

– Мы с…

Мой голос дрожит, затем падает до шепота, опасаясь подслушивающих.

– Мы те, кто мы есть, живущие в мире, который ваш народ, – я ткнула пальцем в его сторону, – решил, что он не для нас, из-за трех глупых слов. Мы потратили всю свою жизнь, учась делать то же самое, что и вы, и, если вы думаете, что это как-то по-другому, то вы дураки.

Воцаряется ужасная тишина, и я уверена, что высказалась не в свою очередь, назвав королевскую знать дураками! Но слова накапливались во мне, и я не буду пытаться забрать их обратно.

Обычно в такой момент брат предупреждет меня специальным прикосновением к моей руке или стуком ноги, но он не делает ни малейшего движения, чтобы вмешаться. Я отрываю взгляд от Уэслина, его вид тревожит меня.

Гнев запечатлен на нахмуренном лбу и напряженных руках Элоса – это ужасное сочетание печали и ярости. Как будто этот разговор пробудил в нем приступ мстительности, импульс, который ему не принадлежит. Это не свойственно для такого хорошего человека, как мой брат.

Я отшатываюсь от окна.

Эта комната роскоши и комфорта, мягких вещей и каменных стен, и укрытия от внешнего мира. Эти холмистые холмы, древние леса и открытые просторы неба. Лунный свет на моей коже и ветер в моих крыльях. Все это прогнило. Мир – охотник, который соперничает с лучшими из них; разрушительная красота, которая заманивает в ловушку мое сердце и воспламеняет меня, прежде чем снова и снова напоминать мне, что все это не предназначено для кого-то вроде меня.

Дверь открывается и закрывается, и я смотрю на дерево. Я даже не видела, как он ушел.

Чья-то рука опускается мне на плечо, и, хотя прикосновение нежное, я все равно инстинктивно вздрагиваю. Я знаю, что мой брат хочет помочь, но он не спрашивает меня, в порядке ли я. Он не беспокоится, потому что как я могу быть? Как он мог быть таким?

На одно мгновение, только на одно, я хочу, чтобы мы снова были детьми, и он мог бы защитить нас. Все, что мне нужно было бы сделать, это держать себя в руках. Но мое сердце не примет этого. Я больше не хочу, чтобы меня защищали. Я хочу защитить его для разнообразия. И мы уже давно не были детьми.

– Увидимся за ужином, – это все, что говорит Элос, прежде чем подойти к двери и закрыть ее за собой.

Сдерживая крик, я хватаю свой рюкзак и изо всех сил швыряю его в стену, желая разрушить мир так же, как он разрушает меня.

Вторая половина дня проходит в смеси разочарования и усталости. Я расхаживаю по комнате. Я пытаюсь вздремнуть, но оставляю эту попытку после периода беспокойного ничегонеделания. Я наполняю ванну и соскабливаю каждый слой грязи со своей кожи, расчесываю спутанные волосы и надеваю единственное платье, которое взяла с собой. Затем я сижу у окна со смутным чувством страха, наблюдая закат солнца.