Фаолан недоверчиво зажмурился и снова раскрыл глаза. Ему показалось, что одной лапой он стоит в настоящем, а другой – в прошлом, когда вел за собой бирргис. Он слышал за собой топот сотен ног. Он был вождем всех этих волков. Третьим духом вихря!

Под картиной виднелась спиральная метка, такая же, как и на его лапе. Она была оставлена тут намеренно, а вовсе не случайно, как в других местах. Он понял, что означает эта метка, и почему ее оставили именно здесь, и кто ее оставил. Это была его метка, его опознавательный знак. Это он давным-давно ее оставил!

Фаолан продолжил спуск и дошел до рисунка, сделанного жирными линиями на черном камне. Он сразу же узнал изображенную на нем сцену. Это случилось той ночью, когда он впервые увидел, как чужак нападает на волка, потерявшего сознание от голода, чтобы насытиться самому. Тогда в Фаолане проснулся дух медведя-гризли Эо, и он замертво повалил чужака ударом своей мощной лапы. Под рисунком виднелся отпечаток медвежьей лапы со спиральной меткой. Фаолан почувствовал, как в его груди бьется огромное сердце гризли, издавая похожий на раскаты грома гул.

Он протиснулся сквозь узкий проход и пробрался в очередной зал с рисунками, которые раньше не видел. Все они носили печать его духов вихря: одни были отмечены отпечатком медвежьей лапы, другие – когтями Фионулы, оставившими спиральные царапины. Но самые древние изображения были сделаны волком – самым загадочным для него духом и одновременно почему-то на удивление знакомым. Фиолан остановился перед одним рисунком, который изображал волка на хорошо известном ему гребне перед Кольцом Священных Вулканов. Судя по тому, что волк вел беседу с пятнистой неясытью, рядом с которой стояло ведерко с углями, то был фенго, а сова – угленос. Сцена эта приснилась Фаолану половину луны назад, в ту ночь, когда он спал у кургана фенго. Сова – Гранк, первый угленос, а волк – первый фенго. Они были закадычными друзьями.

Перья Фионулы всколыхнулись, будто от легкого ветерка, и Фаолан понял, что она тем самым подтверждает его предположения. Вместе с духами вихря он прошел в соседний зал, освещенный лишь слабенькой струйкой лунного света. Насколько глубоко спускается эта пещера? Фаолан не был уверен, что духи ответили на вопрос, но они продолжали идти всё дальше и дальше. Они должны дойти до последнего хила, где их ожидает третий дух вихря.

Оказавшись в очень маленьком зале, Фаолан посмотрел на стены и замер от изумления. Их украшал самый удивительный рисунок во всей пещере, которого он раньше не видел. Казалось, углубление в стене было сделано специально для него. «Но это невероятно! – подумал Фаолан. – Никто бы не осмелился нарисовать животное в момент его смерти, в момент отделения души от клана, стаи и собственного тела. Священный ритуал, хвлин раскола!» И все же сомнений не оставалось. Рисунок изображал лежащего на земле волка, настолько обмякшего, что, казалось, у него совсем не было костей. Мех его походил на обветшавший клочок шкуры. От волка к созвездию Великого Волка поднимались ступени звездной лестницы, по которой взбиралась полупрозрачная фигура древнего – вождя, направлявшегося в Пещеру Душ; помогал ему подниматься по лестнице звездный Скаарсгард. Старый волк цеплялся за ступени с трудом, как будто из последних сил. Или же ему просто не хотелось оставлять свою шкуру.

Фаолана охватила крупная дрожь, и он шерстинками ощутил колебания воздуха – это по бокам от него дрожали духи Эо и Фионулы. «Третий дух ждет нас» – как будто сами по себе прозвучали слова. Лучик лунного света стал ярче и осветил основание стены. Фаолан замер от изумления, увидев кость – самую красивую из всех костей, отполированную за тысячу лет, а то и дольше.

Это была изогнутая бедренная кость.

КОСТЬ, ОСВЕЩЕННАЯ ЛУЧИКОМ СЕРЕБРИСТОГО лунного света, казалось, так и манила к себе Фаолана. Он шагнул чуть вперед на негнущихся ногах. Сердце его бешено застучало, и в тон ему раздались глухие удары сердца Эо. Фионула съежилась и стала едва ли толще лучика света.

Узоры на кости выглядели прекраснее всего, что можно было себе представить. Они передавали какую-то историю, но Фаолан инстинктивно понимал, что эта история не будет закончена, пока он сам не возьмет эту кость и не последует вместе с ней в самые дальние проходы пещеры. «Меня ждет встреча с ледяным волком», – подумал Фаолан. При этом в словах «ледяной волк» что-то показалось ему слегка знакомым. Он поднял кость и пошел вдоль плавного изгиба стены.

У истории с хвлином раскола должно быть продолжение, но чем она закончится, Фаолан не знал. Он уже слышал эту историю раньше, грозовой ночью, наблюдая за волками издалека. Скрилин тогда завел песню об умирающем вожде во времена Долгого Холода. Оставив свои кости и шкуру на земле, вождь при бледном свете луны принялся восходить по звездной лестнице к Пещере Душ.

На следующей картине было изображено, как вождь царапает когтями воздух, стараясь зацепиться за ступени звездной лестницы, но падает, а на морде Скаарсгарда отражается удивление. С одной стороны, на этом история закончилась, но с другой, она только началась заново, потому что сейчас Фаолан понял, что вождь возродился в виде первого фенго, который повел за собой волков и привел их в страну Далеко-Далеко, где они спаслись от лютого холода.

Дальше стена опять изгибалась, и Фаолан остановился. Сейчас, повернув за угол, он встретит третьего духа вихря. Он покрепче сжал кость в зубах, ощупывая языком прекрасные рисунки. В этих линиях было что-то знакомое. Они словно говорили: «Эта история, записанная на кости, древнее самого времени. История о странствии и об утраченной любви, история о забытом духе и о том, как его видели вновь и вновь. Это твоя история, история всех историй. Волк, сова, медведь и снова волк. Отныне и во веки веков».

Фаолану показалось, что он стал гораздо старше, и сердцебиение его замедлилось. Его ожидал хвлин раскола, но пути назад не было. Раз он дошел до этого места, то обязан встретиться с последним из своих «духов вихря» и с первой своей душой.

Лунная щель вдруг стала гораздо шире, и сквозь нее хлынул целый поток серебристого света. В нем выросла мерцающая фигура. Существо заговорило, но его голос звучал как собственный голос Фаолана. И этот голос как будто выходил из его собственного горла.

Фаолану показалось, что он всматривается в спокойную гладь озера и что с ним говорит его собственное отражение – говорит его голосом и его словами. Тело его сливалось с телом другого существа, гораздо более старшего.

– Я – Фенго! Таково мое имя, каким оно было испокон веков! Я первый фенго из всех фенго!

Ледяной волк не мог утверждать точно, как долго он простоял под водопадом лунного света. Но с ним начало происходить нечто странное, как будто время повернуло вспять. Тьма вокруг тоже начала светиться и переливаться различными оттенками, от лиловых сумерек до глубокого пурпура, а потом снова до первой тьмы. Призрачный волк словно заново привыкал к своей старой шкуре, ощущения от которой он давно позабыл. Но он знал, что такое с ним уже случалось раньше и повторится потом.