Уже в бытовке, сидя в кошачьем обличье на спинке дивана, Алена успокаивала алхимика. Она и сама расстроилась, но успех с перевозкой русалки подпитал ее веру в справедливость.

— Не переживай. — Мягкая лапка ободряюще коснулась кожаного Джейкова плеча. — Нас же много! Соберем подписи, напишем письмо властям — что-нибудь придумаем!

— Вряд ли поможет. Слишком большие деньги тут замешаны. Как я понял, среди застройщиков и учредителей главные тузы и толстосумы Икстауна — они заплатят всем, лишь бы исполнить свою задумку.

— На худой конец переедем, — сдалась Алена. — У нас тут капитальных строений нет, а бытовки и перевезти можно. Часть питомцев распределим по заповедникам и национальным паркам — давно пора! Выбьем из темных перевозку — с таким поводом вряд ли откажут.

— Позитивно мыслишь, детка. — Рыжий с улыбкой потрепал кошку по холке. — Ладно, разберемся, а сейчас надо поужинать, доделать насущные дела и идти спать.

Насущные дела делались на автомате. Когда питомцы были накормлены, напоены и заперты на ночь, Алена устроилась с книжкой на диване. Теперь чтение в кошачьем теле удавалось ей гораздо легче, чем раньше, — она приспособилась переворачивать странички лапой.

Когда рядом уселся Джейк, кошка принялась расспрашивать его о химерах Шахматного алхимика.

— Чем химеры отличаются от гомункулов? Есть ли у них душа? Если есть, чья? Они ведь собирались из нескольких тел? — сыпала вопросами кошка.

— Уймись, детка, дались тебе эти химеры!

— Интересно.

— Я не спец в них. Сам никогда подобным не занимался.

— Почему?

— Ответственность большая. Химеры — творения живые, с душой. И создаются они из живых существ. Не всегда удачно. Я не хочу брать на душу чью-то гибель.

— Тут написано, — Алена ткнула лапой в бурый текст на желтой странице, — про знаменитую зеркальную химеру, созданную Шахматным алхимиком.

— Химера из частиц энергетического зеркала — это миф, — отмахнулся рыжий, — либо недостоверный перевод с древнего языка. И вообще почитай лучше Луллия или еще кого-нибудь менее мифического, чем Шахматный.

Джейк был не в духе, поэтому беседу Алена благоразумно прекратила. Настроение читать пропало, да и усталость дала о себе знать — шутка ли, целый день протолкаться в очередях управления темных.

За окном бытовки пели цикады, и шуршали шины машин. На улице соседи спорили о дневном потрясении, ругали власть, сетовали на беззаконие. Чуткий кошачий слух уловил почти все фразы, отчего Алене стало тоскливо. Камнем навалилась безысходность. Деньги решают все, правят балом и вершат правосудие. Несправедливость. Несправедливость кругом, и даже на другой стороне нет от нее спасения.

Сон навалился темной тяжестью, слепил веки, удалил звуки. В память сам собой хлынул поток воспоминаний. Глянуло из темноты вечно недовольное острое лицо матери, мелькнули насмешливые лица одноклассников, стопка дипломов на столе, золотая школьная медаль в пыльной бархатной коробке в углу застекленного серванта с посудой. После серости пахнуло цветами и морем, пространство открылось сквозь огромное окно в светлой комнате с кроватью и тумбой. На кровати вновь кто-то лежал. Алена принялась разглядывать, сделала шаг вперед, но от приближения картинка утратила четкость еще сильнее, совсем смазалась, начала распадаться на куски, словно пазл.

— Привет. Ты опять тут? — Голос Озраэля неожиданно прозвучал за плечом. От него внутри у Алены стало тепло и тяжело. Резко, неожиданно, будто и вовсе без всякой причины.

Дурацкое ощущение, помнится, подобные чувства охватывали ее на выпускном, когда симпатичный мальчик из параллельного класса пригласил на танец и обнял немного крепче и неприличнее, чем дозволяли школьные нормы. Действительно, дурацкое, глупое ощущение… и любопытство мешается со стыдом, вроде бы неудобно, но как-то… приятно. А тут — сон. Сон, который усугубляет любопытство и почти полностью стирает стыдливость.

Она повернулась к демону, оказавшись в кольце его рук, сама сделала шаг вперед, чтобы встать вплотную, прижаться к широкой мужской груди и, зажмурившись, подставить лицо поцелую. Озраэль понял жест верно, тянуть не стал. Когда его настойчивые губы впились в Аленины, она совсем потеряла голову: потусторонняя, иная сущность вырвалась на волю и взяла управление на себя. Эта другая сущность, вечно связанная, загнанная, затравленная, спрятанная в потаенных клетях сознания, не желала слышать о приличиях, границах и самоконтроле.

Озраэлевы руки скользнули под платье, пытаясь поднять подол, но усердие было излишним — ткань зашипела и растворилась в воздухе, подчиняясь прихоти сна. Демон довольно облизнулся, лаская взглядом хрупкую фигурку, худощавую и одновременно соблазнительно изящную, по-девичьи легкую, нетронутую, манящую, как желанный и дорогой приз. Насладившись телом, он посмотрел на лицо. Ответом ему был взгляд чистый и понимающий, полный достоинства принципиальной девы, смешанного с величественным кокетством искушенной царицы. Выжидающий, требовательный и решительный взгляд.

Отсчет начался… Решив не тратить драгоценные минуты на созерцание, Озраэль обнял девушку за талию и принялся целовать сперва в плечо, потом в шею. Нежно прикусив до реального теплую кожу, провел языком по острой ключице, спускаясь к аккуратному холмику груди. Услышав томный вздох, понял, что движется в нужном направлении. Он старался быть нежным, держаться, обуздывая рвущийся наружу огонь, чтобы не спугнуть, не разрушить невесомую реальность чужого сновидения. «Только не передумай! Не передумай, прошу! Я буду ласков с тобой, все сделаю, чтобы тебе хорошо было», — мысленно умолял «кошку» Озраэль, целуя шелковистую кожу быстро вздымающейся девичьей груди. Теперь мешала его собственная одежда, которая почему-то не хотела исчезать сама. Стиснув зубы от нетерпения, демон попытался расстегнуть ремень на брюках и тут же мысленно выругался, ощутив, как Алена резко напряглась — внутренний контролер очнулся от наваждения, снова обрел свои права и стал диктовать условия. Из воздуха материализовался вихрь серебристых частиц, обвил стройный стан девушки, возвращая на место пропавшее платье.

— Мне надо идти. — «Кошка» уперлась ладонями Озраэлю в грудь, отстраняясь мягко, но решительно.

— Уверена? — Он с настойчивой аккуратностью удержал ее, развернул лицом к подоконнику и тесно прижался сзади, убеждая в однозначности собственных намерений. Он предлагал, не требовал. — Зря отказываешься. — Ладонь демона погладила Аленины лопатки, прошлась по позвоночнику с необходимым напором, вынуждая наклониться вперед и прогнуться.

— Не зря, — почти похоже изобразив холодность, ответила «кошка», однако кокетливые нотки выдали ее игривое, взволнованное состояние. — Ты ведь не руку и сердце мне предлагаешь?

— Нет. Пока только язык и член, — честно заявил Озраэль, ощутив трепет девичьего тела. Ответ Алене, похоже, пришелся по вкусу. — Ален, я хочу тебя, и ты меня тоже, чего ломаешься? Это всего лишь сон, ничего с тобой в нем не случится непоправимого.