– Когда пойду на работу и получу подъемные, – размечталась Лера, – то сразу куплю новые туфли и платье, а то это мне уже в талии тесно. А пока в старом похожу. С каблука можно срезать кожу и приклеить новую.

– Дай-ка сюда туфли, – сказал я.

Лера перегнулась через спинку, вынула из сумки туфлю и протянула мне. Я взял ее, перевернул подошвой вверх и стал рассматривать бурое пятно на каблуке. Если срезать кожу, как предлагает Лера, то туфли можно будет с чистой совестью выбросить в мусор. Не лучше ли покрасить каблук специальным красителем для кожи?

Я даже не задумывался о том, что помогаю преступнице заметать следы. Мои слова и поступки шли от сердца, а не от разума.

– Давай все-таки закопаем их в лесу, а утром я куплю тебе новые, – попытался настоять я.

– Нет, – категорически возразила Лера и потянулась рукой к туфле, чтобы забрать ее у меня. – Мне не нужны от вас подарки. Я сама заработаю на новые туфли.

– Да подожди! – сказал я, отводя руку Леры, и включил освещение на панели. – Странно, что ты не смогла отмыть это…

Я рассматривал пятно, поднеся туфлю к лампочке. На пятна крови я за свою жизнь насмотрелся вдоволь и ни с чем их не путал. Но то, в чем был выпачкан каблук, на кровь было мало похоже.

Я поскреб пятно пальцем, и к моему удивлению оно стало отслаиваться тонкой тянущейся пленкой.

– Послушай, – сказал я. – Это же не кровь.

– Как не кровь? – прошептала Лера. – А что же это?

– Похоже на краску. Ты где-то вляпалась в краску и решила, что это кровь.

Лера выхватила у меня туфлю, нацепила очки и стала рассматривать каблук.

– Я нигде не могла влезть в краску, – ответила она. – Я испачкала каблук в комнате Марко, в луже крови. Это совершенно точно.

– Вот что, девочка, – произнес я, в свою очередь выхватывая туфлю из рук Леры. – Ты только мне не рассказывай, что такое кровь. Это самая натуральная гуашь с примесью какого-то клея… Ты посмотри, она тянется, как жвачка!

– Но я не наступала ни на какую жвачку! – сердито воскликнула Лера.

– Но ты и в кровь не наступала! – возбужденно ответил я, чувствуя приближение какого-то шокирующего вывода. – Может, в его комнате была разлита краска?

– Ничего там не было разлито, кроме крови, – едва слышно произнесла Лера, глядя на меня круглыми глазами сквозь круглые очки.

Я опустил взгляд и стал с каким-то остервенением соскабливать пятно с каблука.

– Возьми, – сказал я, протягивая ей совершенно чистую туфлю. – Не надо было ее мыть. Это не кровь…

Лера молча рассматривала каблук.

– Может, краска была разлита на кухне, под столом, – предположил я, пытаясь дать хоть какое-нибудь объяснение этому странному факту. – Ну, конечно! Именно под столом. Надо еще мои ботинки посмотреть.

– Ничего не понимаю, – после недолгой паузы произнесла Лера.

– А что здесь понимать? – с раздражением ответил я и заглушил двигатель. – Пошли! Что-то мне скучно стало здесь сидеть.

Я сам не понимал, чего хочу, но сидеть в джипе в полном бездействии больше не мог. Лера тем более не могла разгадать моих устремлений и все же покорно вышла из машины.

Мы открыли калитку и зашли во двор. Лера едва поспевала за мной, а я едва сдерживался, чтобы не побежать. Азарт разгорелся во мне с такой силой, что я сам готов был заплатить кому угодно за удовольствие довести дело до конца.

Дверь в дом не была заперта, что лишь подтвердило мои догадки. Я проводил Леру в ее комнату и, не обращая внимания на ее полные недоумения глаза, заставил ее лечь на диван и накрыться пледом.

Тихо прикрыв дверь, я вышел в коридор. Тут, как и во всем доме, стояла глухая тишина. Стараясь ступать неслышно, я приблизился к двери Виолетты, но она вдруг захлопнулась перед самым моим носом. Значит, тишина обманчива, кое-кто не спит.

– Не вздумайте ко мне вламываться! – громко сказала из-за двери Виолетта.

– Виолетта, – негромко позвал я. – Предлагаю вам взаимовыгодную сделку. Причем вам не надо будет ничего платить. Это редкий случай истинного альтруизма.

– Я вам не доверяю! Отойдите от двери!

Я встал посреди коридора. Из комнаты донесся грохот отодвигаемой мебели. Затем дверь слегка приоткрылась. Виолетта просунула в проем голову и, счастливо улыбнувшись, спросила:

– Простите, я не расслышала, что вы там промычали про альтруизм?

Я принял одухотворенную позу Гамлета, размышляющего о смысле бытия, и, приложив руку к груди, театрально произнес:

– О да! «Я знаю, что такое настоящий мужчина. Я прекрасно разбираюсь в людях. И потому мне сегодня очень грустно. Перед нами сидит глупая Обезьяна, которая думает, что она – человек…»

– Довольно! – перебила меня Виолетта, не столько удивленная моей осведомленностью, сколько польщенная точностью цитирования ее записки. – Откуда вам это известно?

– Что известно? – уточнил я. – Что перед вами сидела глупая обезьяна?

– Нет! Где вы прочитали эти строки?

– Они идут из глубин моего сердца.

– Не паясничайте! – ответила Виолетта, еще дальше высовывая голову в проем точно умиротворенная черепаха. – Что вы от меня хотите?

– Я могу возродить из пепла сожженные шедевры, которыми вы так дорожили, – пообещал я.

– Да? Вы что, работали ассистентом у Дэвида Копперфилда?

– Нет, всего лишь у Фемиды.

– Ну да, разумеется… И что вы хотите взамен?

– Чтобы вы процитировали мне другие свои сочинения, малоизвестные широким читательским слоям.

Улыбка сошла с лица Виолетты.

– Что вы упиваетесь своим остроумием? – ядовито сказала она мне. – Шуршите тут, как мышь на чердаке. Все уже вынюхали?

Я обхватил голову руками, нагнал на лоб морщин и вошел в другой образ.

– «Что мне хочется вам пожелать? – с божественной щедростью произнес я, глядя в потолок. – Недавно я вернулся из Чечни. Эта командировка перевернула все мои взгляды на жизнь…»

– Ну и что? – с вызовом ответила Виолетта. – Да! Это писала я. Ну и что дальше?

– А то, – ответил я, глядя в темные очки Виолетты, – что есть еще третий текст, написанный вами: «Я считаю своим долгом плюнуть Марко в лицо и была бы беспредельно счастлива, если бы это сделал каждый из нас…»

– Ложь! – жестко ответила Виолетта. – Это писала не я.

– Значит, наша сделка не состоится?

– Это писала не я! – тверже повторила она и с силой захлопнула дверь.

И как это она нос себе не прищемила?