Герцена, который был двоюродным братом Голохвастова и посвятил ему немало страниц, говорил также и о Бычке, имя этого жеребца стало известным буквально каждому образованному русскому человеку.

Голохвастову Бычок был обязан и тем, что с него написал превосходный портрет известный германский живописец Раух. Громкое имя Рауха, превосходная литография с этого портрета, в свое время весьма распространенная в России, тоже немало способствовали широкой известности Бычка. Я могу привести пример. Дед Н.Н. Шнейдера, Фёдор Данилович Шнейдер, долгое время лечил Голохвастова и был с ним в хороших отношениях. Он был очень талантливым врачом и интересным человеком. Начал он свою карьеру полковым доктором и имел знаки отличия за турецкую, крымскую и персидскую кампании. Между прочим, знал Пушкина. В Москве он более 40 лет служил врачом Первой мужской гимназии, где в больнице до самой революции висел его портрет. Этот самый Фёдор Данилович Шнейдер был домашним доктором Голохвастова. Он очень увлекался электричеством и предсказывал ему блестящее будущее. На эту тему он вел с Голохвастовым нескончаемые разговоры, которые нередко заканчивались приятельской беседой о Бычке. По словам Н.Н. Шнейдера, его дед получил литографию Бычка непосредственно от Голохвастова. Фёдор Данилович говорил своему внуку, что Голохвастов охотно раздавал эти литографии своим знакомым. Однако этим он не удовольствовался, и по его инициативе в «Журнале коннозаводства» за 1842 год (№ 3) был помещен портрет Бычка и дано описание жеребца. Это была первая печатная работа об орловском рысаке. Так как Голохвастов являлся вице-президентом Московского бегового общества, он имел в коннозаводских кругах большой вес. К нему обращались москвичи, к нему спешили на поклон провинциалы, приезжавшие в Москву, и всем Голохвастов неизменно показывал Бычка и читал лекцию об этом жеребце. Голохвастов показывал Бычка и официально на московском бегу государю императору, коронованным особам и русским великим князьям. Вот что сделал Голохвастов для славы и популярности своего знаменитого жеребца.

Конечно, своей славой Бычок был обязан не только Голохвастову, но и собственным достоинствам и заслугам. Голохвастов лишь выше всякой меры превозносил своего любимца. Действительно, Бычок как призовой рысак был велик: он ни разу не проиграл и ушел с ипподрома со славою непобедимого призового рысака. Однако, сравнивая его с Крепышом, я должен заметить, что такого подавляющего преимущества в секундах, которое имел Крепыш, у Бычка никогда не было и быть не могло. Крепыш был резвее всех своих сверстников по меньшей мере на шесть секунд, тогда как Бычок имел в запасе только одну секунду. Блестящая призовая карьера Бычка немало способствовала его славе в коннозаводских кругах.

Бычок родился под счастливой звездой, и вся его жизнь была сплошным триумфом. Если и начали раздаваться голоса протеста и разочарования в Бычке, то это случилось уже после его смерти. Подобно тому как бывают счастливые люди, бывают и счастливые лошади. Бычок принадлежал к их числу. В самом деле, чем, как не счастьем, объяснить, что он молодым попал в езду к лучшему графскому наезднику Семёну Белому? Потом его купил один из величайших знатоков конского дела И.Н. Рогов. После этого его купил знаменитый Н.Е. Смесов, в цветах которого он приобрел свою первую известность. Смесов показывал его соседям, заинтересовал Бычком знаменитого коннозаводчика Ф.М. Циммермана, в имении М.Ф. Рахманова жеребца увидел и оценил П.П. Воейков. Вскоре после этого Бычка купил Голохвастов, первый коннозаводчик и охотник своего времени и вице-президент Московского бегового общества. Голохвастов, который, по свидетельству Герцена, изучал сельское хозяйство и коннозаводство в Англии, поставил Бычка во главе своего известного завода, и жеребцу была предоставлена широкая возможность прославиться как производителю. Многие ли даже самые знаменитые орловские рысаки были поставлены с первых шагов в столь исключительно благоприятные условия? Полагаю, немногие, почему и следует считать, что Бычок был счастливой лошадью.

Если мы обратимся теперь к тому, что писали в нашей коннозаводской спортивной литературе о Бычке, то увидим, что о нем и его потомках сообщали, пожалуй, больше, чем обо всех остальных орловских рысаках, вместе взятых. Одно время стон стоял от похвал Бычку и его потомкам! Нет никакой возможности приводить здесь все эти статьи, заметки и отзывы, но, дабы дать читателю возможность познакомиться с их направлением и отчасти содержанием, приведем здесь четыре отрывка:

«Мы называем появление Бычка в Москве эпохою бега, ибо от него начался период той небывалой быстроты, зрением которой мы с тех пор наслаждаемся» (Коптев В.И. Московские ведомости. 1849).

«…Ибо именно примесью английской крови в Бычке можно только объяснить устойчивость и сухость этой породы и ту массу резвых лошадей, которые беспрестанно появляются доселе в потомках» (Оболенский Д.Д. Воспоминания. М., 1888).

«Бычок выиграл Императорский приз в Лебедяни, сын его Петушок зав. Д.Д. Голохвастова выиграл Императорский приз в Москве в 1851 году. Сын Петушка Бычок зав. Голохвастова, принадлежавший Д.А. Энгельгардту, выиграл Императорский приз в Москве в 1859 году; сын Бычка знаменитый Светляк зав. Д.А. Энгельгардта (принадлежащий кн. Д.Д. Оболенскому) выиграл Императорский приз в СПб. зимою 1875 года; сын Светляка Сумрак зав. А.Н. Дубовицкого выиграл Императорский приз в СПб. зимой 1890 г.» (Прохоров И.В. Коневодство и коннозаводство. 1890. № 13).

«Сила и резвость Бычка оказались феноменальными. Лошадь попала в почет, сделала блестящую беговую карьеру, а после смерти скелет ее отдан в университет как феномен, имеющий по лишнему ребру с обеих сторон. Впрочем, помещения в музей университета скелет Бычка удостоился вследствие того, что его владелец Д.П. Голохвастов был попечителем Московского университета» (Оболенский Д.Д. Рысак и скакун. 1910. № 398).

Можно было бы привести и другие отзывы о Бычке, но для намеченной нами цели достаточно и этих. В каждой строчке сквозит если не преклонение перед Бычком, то слепая вера в него. Коптев с именем Бычка определенно связывает целую «эпоху бега». Оболенский распространяется насчет примеси английской крови. Преклонение перед всем иностранным было всегда слабым местом русского человека. У нас в России партия англоманов была особенно сильна. Это были лица, которые признавали только английскую чистокровную лошадь. Вот почему эта обширная и влиятельная партия взяла Бычка под свое особое покровительство. Сама неясность, вернее, недостаточность данных о происхождении Бычка, благодаря англоманам, сослужила в деле популяризации Бычка большую службу.

Прохоров многократно восхвалял, превозносил Бычка. В 1880-х годах он печатал длинные списки выигравшего потомства Бычка, и стоило только лошади иметь каплю Бычковой крови, как усердный Прохоров сейчас же заносил ее в свой список. В приведенной цитате так и сквозит желание подчеркнуть, что победы в Императорских призах для лошадей линии Бычка есть как бы наследственная прерогатива, нечто вроде династического права