Мы редко ходили гулять в лес у моего дома. Я просто наслаждалась его видом, сидя на деревянной скамейке на крылечке. Нужно было ввести это в привычку – пока мы гуляли, мне становилось все спокойнее и спокойнее. Находясь в окружении высоких вечнозеленых деревьев и осиновых рощ, я чувствовала себя защищенной. Ароматы сосны и земли смешивались с хрустом веток и скрежетом камня под ногами, создавая красивый контраст с журчанием текущей поблизости реки. Пурпурно-белая коломбина и синий лен обрамляли дорожку, напоминая мне, что я и впрямь жила в раю. Не хватало только пробегающих мимо бурундуков, пения птиц и наткнуться на лося за поворотом. Я была уверена, что все эти существа были рядом, но держались подальше от глаз, а Флотсам и Джетсам проделали впечатляющую работу по раскрытию нашего присутствия.

Когда мы добрались обратно до дома, кофе был уже чуть теплым. Вытаскивая ключи из кармана юбки, я обратила внимание на белую вспышку в деревьях сзади дома. Мне потребовалось всего мгновение, чтобы вспомнить, что эти колючие, перистые волосы принадлежали Миртл Бантам.

Я никогда не видела ее вблизи моего дома, но сразу же поняла, зачем она здесь. Еще я была уверена, что ей хотелось побыть одной. Но она была в списке людей, с кем мне нужно поговорить, хотя и не на его вершине. Я решила воспользоваться возможностью. Закрыв дома Флотсама и Джетсама, я взяла Ватсона и свой кофе, и мы пошли навстречу хозяйке «Крыльев Гор».

Миртл так увлеченно разглядывала деревья в бинокль, что не заметила нашего приближения, поэтому у меня была возможность немного понаблюдать за ней. Как всегда, эта худая костлявая женщина напомнила мне журавля, она была очень похожа на птицу своими резкими, внезапными движениями, как и пернатые птицы, которым она посвятила свою жизнь.

Когда мы подошли, я предупредила Ватсона, чтобы он вел себя как можно тише. Я наступила на какой-то сучок, разломав его пополам, и решила, что было бы неплохо применить мой совет и к себе.

Миртл не обернулась на шум и, не отвлекаясь, поправляла какие-то настройки в бинокле.

– Иди сюда, Фред. Ты должна это увидеть.

Обычно звук ее голоса напоминал громкий клекот, но вот ее шепот был скорее похож на чириканье.

Я подошла к ней. Не успела я поздороваться, как она тут же вложила бинокль мне в руки и показала на самую высокую ветку можжевельника. Взяв его, я посмотрела в ту сторону, куда она показала, но не могла разглядеть ничего, кроме иголок.

– Ну-ка, давай я подержу поводок. – Она взяла у меня поводок и прошептала мне на ухо: – Ближе к тому месту, где ветка обломана, наверно, молнией ударило.

Я взглянула из-за бинокля, отметила про себя выжженное место и навела на него бинокль. Спустя несколько секунд поиска заветной точки, я нашла ее. Птица, ну конечно. Если я не ошибаюсь, размером она была немного больше малиновки. Мягкого серого цвета с белыми горлом и брюшком, с черными полосами вокруг глаз, над крыльями и хвостом. Голова казалась слишком большой по сравнению с телом. Как будто почувствовав, что я смотрю на нее, она превратилась из гладкой хищной птицы в клубочек пуха, задрожав своими перьями, а затем снова стала гладкой – превращаясь из красивой в милую и обратно.

– Это прекрасно. Что это? – Я не умела отличать одни виды птиц от других, кроме тех, которые все знали. И я была уверена, что Миртл хотела все объяснить мне.

– Почти уверена, что это Сан-Клементийский сорокопут, – с волнением в голосе тихо ответила она. – Это подвид сорокопута. В 1996 году в дикой природе жило только пятнадцать представителей, и только десять в неволе. Спустя десятилетие в дикой природе существовало всего сорок гнездящихся пар. И хоть мы еще можем исправить ситуацию, этот малыш – блестящий пример того, почему защита птиц в дикой природе так важна.

– Он… красивый. – Я попыталась подобрать какое-нибудь другое определение, но не смогла найти ничего более конкретного. Он был милый, но кроме цветов и размера я не могла определить, чем он отличается от других птиц. – Думаю, я никогда раньше не видела такую птицу. – Как будто я могла знать наверняка.

– Ну конечно, вы не видели. – Она выхватила у меня бинокль и посмотрела сама: – Они же живут на острове Сан-Клемент в Калифорнии, неужели непонятно.

Неужели непонятно.

– Классно. – И снова я не знала, что на это ответить. – Интересно, что он здесь делает.

Миртл взглянула на меня из-за бинокля, с одобрением улыбнувшись:

– Точно, Уинифред. Точно.

– Ведь сейчас в городе столько туристов. Может, у птиц тоже свой туристический сезон.

Выражение одобрения исчезло с ее лица.

– Или… может, нет. – В этот момент я не чувствовала себя тридцатидевятилетней женщиной, у которой был свой книжный магазин, которая была профессором и имела высшее образование. Я снова была в четвертом классе, на меня испепеляющим взглядом смотрела миссис Уэзер. Я сделала глоток кофе, чтобы напомнить себе, что я уже давно не школьница.

Миртл перекинула за голову веревочку бинокля, и он повис у нее на груди. Затем она приковала все свое внимание ко мне:

– Если я не ошибаюсь, это подвид Сан-Клементийский, удивительно, что у нас есть счастливая возможность увидеть его своими глазами – такая удача, что он прилетел сюда, случается очень редко – нужно начать с вопроса: почему он здесь? – Она выпучила свои глаза, словно делилась какой-то горячей скандальной новостью. – Это своего рода тайна, и поэтому я беспокоюсь.

Спустя всего секунду я поняла, на что она намекала:

– Вы думаете, что у нас снова орудуют браконьеры, которые нелегально транспортируют птиц? Может быть, этому удалось улететь от них.

И снова она посмотрела на меня, словно я сказала что-то слишком очевидное.

– Они никогда не прекращали свою деятельность и никогда не прекратят. Браконьерство и нелегальные перевозки животных будут существовать постоянно, но мы должны бороться с ними, – она мудро кивнула. – Нужно выслушать, что скажет по этому поводу Лео.

Мне показалось, что это самый подходящий момент, чтобы перейти к моему делу:

– Кстати говоря, о птицах, которых людям нельзя содержать у себя…

Миртл закряхтела и покачала головой:

– Больше ни слова. Вчера на собрании «Бригады Пернатых друзей» я все слышала. – Она протянула свою ладонь с узловатыми венами и похлопала меня по плечу. – Я до сих пор виню себя, что передумала и разрешила Петре вновь вступить в наш птичий клуб после того, что она натворила. Но я