Семен вернулся быстро, держа в руках красные невысокие кожаные сапожки.

– Эээ, – протянула вопросительно я. – Ты где их взял?

– Да не важно. Потом вернем, обувай, – поставил он их передо мной.

– Семен! – грозно выдала я. – Откуда обувь взял?

– Да ну что ты такая любопытная? – смешно возмутился он. – У соседей. Я же тут всех знаю. Девочка, конечно, моложе тебя, но ты такая маленькая, что размер…

– Не продолжай! – перебила я, подняв руку, и стала запихивать ноги в обувь, бурча под нос:– Замучили намекать на мой рост, можно подумать, я одна такая.

– Извини. Не хотел обидеть, мне нравится твой рост.

Я с трудом сдержала улыбку.

– Тут где-то в конце сада скамейка, прогуляемся до нее? – робко спросил он.

– Хорошо, – пожала плечами.

До скамейки мы шли молча, и садились на нее молча, и потом еще некоторое время стояла тишина, изредка нарушаемая пением одинокой птицы.

– Прежде, чем я расскажу тебе немного о себе, – вдруг заговорил он, – пообещай мне, что несмотря ни на что, ты отправишься со мной и от моей помощи не откажешься.

Я пересела, оседлав скамейку, предварительно постелив на нее подол надетого на меня Семкиного огромного плаща. Мне хотелось смотреть на этого грустного мага, который так и продолжал изучать невидящим взглядом темноту перед собой. Соскучилась я, что тут поделаешь.

– Почему я должна тебе это обещать? – это вредность во мне проснулась.

– Просто пообещай, – спокойно попросил. И хватает же у него терпения на меня! Восхищаюсь!

Я тяжело вздохнула.

– Семен, я обещаю, что пойду с тобой хоть на край света, потому что у меня элементарно нет выбора, да и жить, знаешь ли, хочется, – сказа я, немного утрировав, чтобы неповадно было.

– Обижена? – ухмыльнулся он. – Что же будет дальше?

– Не понимаю, о чем ты, – хмуро ответила ему. – Пообещала, теперь говори.

Удивительно, не боится ничего, а рассказать о себе не может.

– Расскажи мне, что ты знаешь о народах, окружающих человеческие земли? – тихо спросил он.

– Это еще зачем? – поежилась я. Нашел время о глупостях говорить. Лучше бы рассказал, где пропадал два дня.

Семка повернулся ко мне:

– Не знаешь ничего? – спросил с вызовом.

– Вот еще! Все я знаю, – фыркнула я.

– Тогда в чем проблема? – как-то немного раздраженно спросил он. Я себя почувствовала как на экзамене.

– Ни в чем. Нас не так много народов окружает. С юго-запада и запада вообще никого, кроме моря, на севере гномы, на северо-востоке эти бледнолицые серны, восток и юго-восток эльфы, а на юге– смуглолицые харны.

– А за харнами?

– Темнокожие дроу, – скривилась я.

– А еще?

– А все! – раздраженно пожала плечами. – Этих-то в глаза не видела. Точнее видела, да не всех.

Сема бросил на меня хмурый взгляд и отвернулся.

– За гномами– эски, а с эльфами люди не граничат, – поправил он.

– Ты просил народы, я их перечислила. Полукровки не считаются.

– Лиэли– не полукровки, – будто обиделся на меня маг.

– О, да брось! – возмутилась я. – Эти высокомерные могут считать себя кем угодно, хоть богами, но отдельной расой они никогда не станут. Потому и лиэли– не люди и не эльфы.

– И люди и эльфы, – снова поправил Семен, я закатила глаза.

Его расправленные плечи опустились, голова, кстати, тоже.

– Да при чем здесь все это? – устало спросила я. – Мне все равно кто они там, люди или не люди. Живут себе и пусть живут. Терпеть их не могу.

– За что? – тут же вскинул голову маг, посмотрев на меня своими серьезными глазами. Мягкий лунный свет сделал его образ каким-то нереальным. Но такой трогательный вид…

Я проморгалась, вспомнила вопрос и прошептала:

– Видимо, неприязнь к ним в крови. Да о ком мы говорим, Семен? Тебе ли не знать о нашей вражде? Они же людей терпеть не могут и совершенно не уважают. Кто мы для них? Несовершенства? Человек для них– слуга. Они же на свою территорию никого не пускают, кроме «избранных», которым разрешается на них работать. А на самом деле, лиэли от нас ничем не отличаются, кроме эльфийской магической силы, которая поддерживает их бессмертие.

– В том-то и дело, что ничем не отличаются, – раздраженно ответил маг, повернув ко мне сердитое лицо. – Тем не менее, ты только что дала лишь отрицательную характеристику, будто к обычному человеку это не относится. Люди не бывают властными, каждый человек уважает другого и всех любит? У людей нет слуг?

– Да, – повысила я голос, – и люди бывают разными, но лиэли все такие! Они не знают, что такое работать! Богаты, самоуверенны, хитры. И если уж на то пошло, то они как были предателями, так и останутся ими!

– Откуда тебе знать? – устало спросил он, посмотрев мне в глаза. – Война была триста лет назад. С тех пор многое изменилось.

– Но они предали! – холодно ответила я. – Ответь мне, Семен, если у нас снова с эльфами случится война, на чью сторону встанут лиэли? В прошлый раз мы бы проиграли и все до единого подчинялись бы эльфам и лиэлям, если бы не численность человеческих магов. Даже Хранители Тайн сражались бок о бок с людьми и магами, хотя вражда между нами сильнее, чем между ними и лиэлями.

– Теперь они бы разделились, – даже ни секунды не подумав ответил маг.

– А тебе откуда это знать? – раздраженно спросила я.

Между нами повисло напряженное молчание, только неугомонная птица продолжала петь свою песню, раздражая слух, но при этом отвлекая и успокаивая.

– Тогда и ты ответь. Что бы было, если бы граница с лиэлями была открыта? Кто бы отказался вступить в правящую семью и стать, как ты говоришь, бессмертным и на что бы для этого пошли люди? Ты только представь, что бы было… – сердито сказал он. – Ты ошибаешься, Оливия, говоря про «избранных», потому что руководствуешься теорией и слухами. Но не думала ли ты, что слухи могут быть неправильными, например, построенными на зависти и злопамятности, или искусственно пущенными? Лиэли создают союзы с людьми и с эльфами, а слуги– люди живут там лучше, чем богатый торговец здесь. Это лишь их работа, приносящая доход, такая же, как и везде. Поверь, они вполне счастливы и защищены законом, их никто ни к чему не принуждает. К тому же, ту войну затеяли сами люди. Да и эльфы имеют право на поддержку.

Во мне все протестовало против его слов. Хотелось вскочить, залепить пощёчину и убежать. Ведь лиэли всегда считались врагами человека– люди, восставшие против людей.

– Знаешь, Семен, – с трудом начала я говорить, чуть осипшим голосом, – мне плевать что там и у кого. Возможно, я действительно мало знаю, но не пойму, почему ты так отчаянно их защищаешь? Я высказала лишь то, что знает каждый мало-мальски грамотный человек! Ты так говоришь, будто… будто… ты так говоришь…