Полунин освободился из зоны в тот же день, что и Изя. Однако вместе они в Тарасов не поехали. Полунину предстояла еще неприятная процедура. Он должен был по-нормальному похоронить свою мать.

Ольга Владимировна умерла за полгода до его освобождения, во время посещения его на зоне. Хотя Владимир и писал ей, чтобы она не приезжала к нему, успокаивая ее в письмах, что у него все хорошо, все же она не послушалась его.

Гораздо позже он понял, что она не могла поступить иначе. Чувствуя ухудшение своего здоровья, мать Полунина очень боялась умереть, не увидев последний раз сына. Владимир был уверен, что этим и объяснялся ее приезд к нему в лагерь.

Однако это послужило для нее тяжелом ударом, окончательно добившим ее. Она увидела своего сына поседевшим, постаревшим и внутренне потухшим, хотя он очень старался это скрыть от нее, держась бодро и весело.

И без того больное сердце Ольги Владимировны не выдержало переживаний, накативших на нее тяжкой волной.

Денег на пересылку тела в Тарасов тогда ни у кого не нашлось, и Ольга Владимировна была похоронена на местном городском кладбище.

Полунин узнал, что мать умерла и похоронена, лишь спустя несколько недель. Уже освободившись, он едва нашел ее могилу, которая была отмечена лишь скромненькой металлической табличкой, которые временно ставят на могилы усопших перед тем, как заменить их на нормальную ограду и памятник.

Этим и предстояло заняться Владимиру, но денег у него было очень мало. Поэтому тогда он лишь привел могилу в более приличный вид, намереваясь вернуться сюда в скором времени и заказать нормальную ограду.

Те пару дней, когда он находился в городе, он жил у своего приятеля по зоне, Павла Курдюмова, освободившегося раньше. Павел был местным, у него был в городе свой дом.

Пашка был профессиональным вором-домушником, в свои тридцать лет он имел уже пару ходок на зону. Жил он один, поэтому с удовольствием приютил у себя Владимира.

– Чем заниматься собираешься? – спросил Курдюмов Полунина в первый же день.

– Пока не знаю. В институте надо восстановиться.

– Так ты там и нужен, – усмехнулся Пашка. – Сейчас ждут они тебя с распростертыми объятиями.

– Значит, работать пойду. Жить-то на что-то надо.

– И с работой у тебя может облом выйти. Бывших заключенных не очень-то жалуют в конторах, – снова парировал Пашка, – а жить надо, ты прав. И жить надо хорошо.

– Ты это к чему клонишь? – усмехнулся Полунин. – Предлагаешь квартиры дербанить вместе с тобой?

– Я пока ничего не предлагаю, – пожал плечами Курдюмов. – Но в принципе партнер мне нужен, сейчас одному тяжело чем-либо заниматься, и заработки неплохие были бы.

– Нет, Паша, в лагерь обратно возвращаться я не хочу.

– А ты и не возвращайся, если по-умному все делать, никто нас не сцапает.

Полунин скептически посмотрел на Курдюмова, но промолчал.

– Риск влететь, конечно, имеется, – добавил Паша, – но его можно свести к минимуму. Ты, говорят, хороший водила – это нам пригодится. Будешь вначале на стреме сидеть и помогать в машину грузить.

– Нет, Пашка, извини, – отказался Полунин. – Мне домой надо.

– Чего тебе делать там? И есть ли у тебя дом вообще? В конце концов, заработаешь бабки со мной, тогда и вернешься.

– Нет, – твердо заявил Полунин.

– Ну смотри. Поступай как знаешь. Но мое предложение остается в силе. Если передумаешь, приезжай. Ты парень нормальный, работать с тобой можно. Не так много нормальных мужиков осталось. Швали сколько вокруг появилось. Беспредельщики всякие, азеры шерстяные, спортсмены разные, рэкетиры. Нормальных авторитетов не признают, по понятиям жить не хотят.

На следующий день Полунин уехал домой, в Тарасов.

* * *

Реальность, с которой он столкнулся при приезде в родной город, оказалась даже страшнее, чем расписывал Курдюмов. Как и ожидалось, из института его выперли.

Проректор по кадровым вопросам дал понять, что восстановить на учебу его нельзя, он ссылался на какие-то формальности. Однако Полунин сразу сообразил, что дело не в них. Просто руководство института не хочет этого.

Но еще более страшная новость ожидала его дома. Квартира, в которой он прожил всю свою жизнь, ему уже не принадлежала. В ней жили совершенно чужие люди, которые и знать ничего не хотели о его проблемах. Они получили эту квартиру от городской администрации и все возникшие вопросы и недоразумения предложили Полунину решать именно там.

Все самые ценные вещи, оставшиеся в квартире, Владимир нашел в доме у бабы Тоси, у которой он ночевал несколько раз. От нее он узнал, что Лешка Каширин уехал учиться в Москву, в институт культуры, а Танька переехала на новое место жительства и устроилась работать в парикмахерскую.

Полунин звонил ей на работу, но там сообщили, что Коробкова в отпуске, на юге. Полунину прозрачно намекнули, что уехала она не одна.

Он намек понял и больше не звонил. Слатковский, по слухам, дошедшим до Антониды Андреевны, ушел в бизнес, открыл частную фирму. О его дочери баба Тося ничего не знала, кроме того, что она вышла замуж.

Баба Тося рассказала, что полгода назад его искал здесь какой-то странный человек. С виду это был высокий здоровый мужик, прилично одетый, но с грубоватыми манерами.

– Он мне не представился, – сказала баба Тося, – сказал, что тебя ищет. Видно, думал, что ты освободился уже. Оставил мне свой телефон, сказал, что, когда ты появишься, можешь позвонить и спросить Леонида.

Полунин понял, что Бык, который вышел на год раньше его, обосновался здесь, в Тарасове.

Однако звонить ему Полунин не стал. Он отправился в офис к Слатковскому, адрес которого узнал у своих бывших сослуживцев по издательству.

В офисе фирмы «Финком трейдинг» плохо одетого бывшего зэка встретили холодно и настороженно. Охранник долго не мог поверить, что такой зачуханный седой мужик может быть давнишним знакомым Слатковского. Все же он сообщил секретарше фамилию того, кто явился к ее шефу.

Через десять минут секретарша сама вышла и сообщила, что директора нет на месте и что он будет только послезавтра.

Когда Полунин явился в «Финком трейдинг» через день, ему показалось, что его уже ждали. Едва завидев у входа Полунина, охранник сразу позвонил секретарше и сообщил ей, кто пришел.

Секретарша, как и в прошлый раз, явилась к выходу и на сей раз более вежливо сообщила:

– К сожалению, Александр Григорьевич уехал в командировку в Москву и по этой причине встретиться с вами не может.

– Когда он вернется? – спросил Полунин.

– Точно я вам сказать не могу, но не меньше чем через неделю.

И секретарша, и охранник смотрели на Полунина напряженно, наблюдая за его реакцией.