— Добрый день, Федор Григорьевич, — с приличествующей ситуации сдержанностью поздоровался Леонид Аркадьевич.

— Добрый день, друзья мои. Агнесса Юрьевна, прекрасно выглядите. Мария, вы хорошеете день ото дня. Лилия Константиновна, как всегда, великолепны.

Семейство расположилось вокруг стола, адвокат занял свое место, раскрыл папку из тесненной кожи, но тут же снова ее захлопнул.

— Прежде чем перейти к оглашению завещания, о содержании которого, думаю, вы и так осведомлены, я обязан сообщить об одном неожиданно возникшем обстоятельстве. — Федор Григорьевич прокашлялся. — Сегодня ко мне обратилась дама, объявившая себя единокровной сестрой Владислава Юрьевича и дочерью покойного Юрия Николаевича.

— Что? Бред! — Реакция членов семьи была бурной и предсказуемой.

— Кто она такая? Аферистка? — перешел к делу Леонид Аркадьевич.

— Не думаю. Она представила комплект документов, в том числе анализ ДНК, который подтверждает родство.

— ДНК? Они что, отцовскую могилу вскрывали? — возмутилась Агнесса.

— Нет. Проведен сравнительный анализ с вами и Владиславом. Очевидно, еще при его жизни.

— При его жизни? — оживилась Маша. — Заранее, значит, подготовились? А полиция нас без конца дергает! Да вот же и мотив, и доказательства! Как зовут эту дамочку?

— Алла Яковлевна Дмитриева.

Леонид с Агнессой переглянулись.

— Да ведь это Алла Симановская!

— Да, так она и представилась.

— Это несерьезно, — отмахнулся Леонид. — Слухи о том, что она дочь Юрия Николаевича, ходили еще при его жизни. По-моему, их распускала сама Тамара, мать Аллы. Ее муженек был бездарным алкоголиком и дядиным приятелем. Чего Тамара хотела этим добиться, не знаю, но все это полная ерунда.

— Я бы не торопился с подобными утверждениями. — Кони вертел в пальцах дорогую ручку с золотым пером. — У нее прекрасный адвокат, один из лучших в городе. Они готовы идти до последнего, поскольку госпожа Дмитриева прекрасно осведомлена о стоимости коллекции.

— Но пока, как я понимаю, ничто не мешает нам распоряжаться ею по собственному усмотрению? — поинтересовалась Агнесса.

— Вы хотите предпринять какие-то действия, связанные с коллекцией? — Федор Григорьевич вскинул брови.

— Да. Мы с Леонидом хотим продать одно из полотен.

Леонид Аркадьевич подтвердил ее слова молчаливым кивком.

— Что ж, не вижу препятствий. Коллекция не являлась собственностью Владислава Юрьевича, и вы вполне можете ею распоряжаться, даже не дожидаясь вступления в наследственные права.

Федор Григорьевич только сейчас заметил, как изменилась Агнесса. Впервые за все годы, что он ее знал, в ее глазах светился интерес к жизни.

— Вы хотите продать какое-то определенное полотно? Вам сделали выгодное предложение?

— Нет-нет, Федор Григорьевич. Без вас мы не стали бы вести никакие переговоры, вы же знаете, — поспешил его успокоить Леонид. — Но мы с Агнессой действительно хотим кое-что продать. Возможно, если мы встретимся на днях…

— Скажем, завтра. — Она не желала.

— Если у вас есть свободное время, — не стал спорить Леонид, — мы могли бы встретиться в квартире Владислава и обсудить все подробно.

— Что ж, думаю, это возможно. — Федор Григорьевич заглянул в ежедневник. — Около четырех вас устроит?

— Вполне, — поспешила согласиться Агнесса. — И еще, Федор Григорьевич, подумайте, пожалуйста, что из полотен мы могли бы реализовать быстро и за хорошие деньги.

— Агнесса Юрьевна, если вам срочно нужны деньги, я вполне могу поспособствовать. Кредит под вполне умеренные проценты с моим поручительством…

— Нет-нет, не стоит. Мы с Леонидом уже все решили.

Кони счел за лучшее тему закрыть и перешел к оглашению завещания. Никаких сюрпризов здесь не ожидалось, так что уже через четверть часа семейство покинуло контору.

На сегодня работу можно было считать оконченной. Но уйти адвокату не удалось — на пороге возникла Мария Барановская.

— Федор Григорьевич, простите за вторжение, могу я поговорить с вами? Много времени это не займет.

— Разумеется, Машенька, присаживайтесь! — Федор Григорьевич вернулся за стол и не без удовольствия глянул на младшую Барановскую. Что ни говори, именно в Леониде и его детях сохранился дух семьи. Агнесса и Владислав, не в обиду обоим, являли печальный пример вырождения некогда славного рода.

Мария же, помимо того, что обладала несомненным умом, была воплощением жизненной силы и красоты.

— Скажите, Федор Григорьевич, в последнее время никто не интересовался нашей коллекцией? Может, хотели что-то купить, наводили справки?

— Мария, я не совсем понимаю, с чем связан вопрос. — Он постарался улыбнуться как можно естественнее и дружелюбнее.

— Просто интересуюсь. — Она неожиданно передумала посвящать Кони в свои догадки.

— Вы знаете, что на протяжении многих лет, фактически со дня смерти Юрия Николаевича, ни одно полотно не было продано. Ваш отец и дядя с тетей категорически отказывались от любых предложений.

— Это я знаю. — Она пристально смотрела на него. — Но я спрашиваю не о планах семьи. Я хочу знать, проявлял ли кто-то из посторонних интерес к коллекции за последнее время?

Почему-то он не торопился с ответом.

— Знаете, Машенька, некоторое время назад через подставных лиц у меня действительно интересовались, не хотят ли владельцы кое-что продать. Зная позицию ваших родственников, я совершенно определенно ответил, что нет.

Вот оно! Конечно, она так и знала.

— А кто и когда обращался с таким вопросом? Уверена, вы не могли забыть. Интерес такого рода к нашей коллекции возникает нечасто.

Ей показалось или он в самом деле слегка порозовел?

— Конечно. — Он поправил галстук. — Это было месяца четыре назад. Я даже не стал беспокоить вашего отца, поскольку совершенно точно знал позицию Владислава. Он всегда повторял, что хоть и не имеет возможности расширить коллекцию, но, по крайней мере, сохранить ее обязан.

— Хорошо. Но кто именно интересовался и о каких работах речь? Послушайте, Федор Григорьевич, мы знакомы не первый год, и я прекрасно понимаю, что с этим покупателем что-то не так. Давайте начистоту. Кто это был и почему вы испытываете чувство вины?

— Я испытываю вину? Право, Машенька, вы меня удивляете.

— Федор Григорьевич, вы забываете, что я профессиональный психолог и могу читать по взглядам и жестам. — Да, она не забыла, что говорила Агнессе о даре, которым владеет каждый в их семье. Маша еще раз взглянула на Кони и поняла, что так и есть. Она не анализировала его поведение, а просто знала, как обстоят дела. Это знание ей было дано, как будто кто-то на ухо шепнул.