собачье дело.

– Ты любила его? – требовательно спрашивает Кэллам.

– Не твое дело, – кричу я. – Я, блин, только что это сказала!

– Ответь мне, – приказывает мне Кэллам. – Ты любила этот заносчивый кусок дерьма?

На его лице снова появляется это безумное голодное выражение. Словно эта мысль сводит его с ума, и ему необходимо знать.

Ни хрена я ему не скажу. Я в ярости от того, что он подслушивал, и в ярости от того, что он думает, будто имеет право на мои мысли и чувства, когда не заслужил и толики моего доверия.

– Какая тебе разница? – спрашиваю я. – Какое это имеет значение?

– Мне нужно знать. Тебе нравилось, как он ласкал тебя? Как он трахал тебя?

Сам того не осознавая, Кэллам кладет руку на мое оголенное бедро. Его пальцы скользят вверх, под жесткую, расшитую бисером юбку платья, которое он заставил меня надеть.

Я шлепаю его по руке, чтобы отвадить, и для верности толкаю в грудь.

– Может, и нравилось, – говорю я.

– Кто трахал тебя лучше? Я или он? – требовательно спрашивает Кэллам. Его рука снова на моем бедре, а другая рука направляется к моей шее, чтобы притянуть меня. Он вжимает меня в кресло и забирается сверху.

На этот раз я даю мужу пощечину, так сильно, что его губа трескается.

Шлепок звоном отражается от стен лимузина. В машине не играет музыка, и в тишине звук выходит оглушительным.

На секунду кажется, что это его отрезвило.

Затем Кэллам моргает, и его взгляд становятся похотливее, чем когда-либо. Голодным, как у волка.

Он целует меня, впиваясь губами и просовывая язык мне в рот. Я могу ощутить кровь на его разбитой губе, соленую и теплую.

Его вес вдавливает меня в кожаное сидение. Его тело горит огнем.

Я ненавижу Кэллама, когда он холодный и жесткий как робот. Когда проходит мимо по коридору, словно меня там нет. Когда спит со мной в одной постели, не обнимая меня и даже не прикасаясь ко мне.

Но когда я вот так довожу супруга до грани, когда он ломается и теряет контроль… вот тогда я не ненавижу его. Он мне даже почти нравится. Потому что тогда я немного узнаю в нем себя.

Когда он теряет рассудок. Когда он злится. Когда он хочет кого-нибудь убить. Тогда я понимаю его. Тогда мы наконец-то на одной волне.

Я целую Кэллама в ответ, притягивая к себе. Мои пальцы ныряют в его волосы, мокрые от пота. Его голова пылает. Его шея пылает.

Я хочу ощутить его целиком.

Вожусь с пуговицами на рубашке мужа, которые так по-дурацки спрятаны, что их не особо-то расстегнешь и при свете дня.

В итоге я разрываю рубашку, словно он какой-то Супермен, а на нас несется астероид. Скольжу руками по его жаркой коже, чувствуя, как мышцы подергиваются от возбуждения.

Язык Кэллама проникает в мой рот так глубоко, что я почти задыхаюсь. Щетина на его лице царапает мне щеку. Муж пытается снять с меня платье, но оно такое жесткое и тесное, что ему не удается даже задрать юбку вокруг моей талии.

Рыча от раздражения, Кэллам хватает с пола свой пиджак и достает из внутреннего кармана нож. Он нажимает кнопку, и вверх взлетает быстрое и чертовски острое лезвие. Этот нож очень похож на тот, что носит Неро. И, судя по всему, Кэллам владеет им не хуже моего брата.

– Не двигайся, – рычит он, удерживая меня на сидении.

Я не двигаюсь. Пятью или шестью быстрыми движениями он срезает с меня платье и оставляет обрезки валяться на полу лимузина.

Я остаюсь совершенно голая.

Кэллам замирает, пожирая мое тело глазами, но уже через секунду расстегивает брюки и высвобождает свой член.

Я ни за что не признаюсь Кэлламу, но его член великолепен. Никогда не видела подобного. Глубокие складки на его поясе Адониса ведут к пенису, слишком крупному, чтобы я могла его обхватить его рукой. Кожа Кэллама бледная, с кремовым оттенком, и член почти такого же цвета, с розовой головкой.

Мне даже нравилось держать его во рту тогда в душе. Он был таким нежным и легко скользил между моих губ.

Я бы не отказалась попробовать его прямо сейчас. Но Кэллам слишком нетерпелив.

Он переворачивает меня, и я оказываюсь у него на коленях. Его член встает между нами, доставая мне почти до пупка. Я несколько раз трусь об него своей вульвой, чтобы увлажнить. Затем опускаюсь на крупную головку, позволяя ей скользнуть в меня.

Кэллам откидывает голову назад, издавая глубокий гортанный вздох, когда моя киска обхватывает его член. Его руки крепко держат меня за талию, опуская ниже.

Черт возьми, как же хорошо…

Я текла весь вечер от сводящего с ума трения половых губ под платьем. Я была возбуждена и зла, задаваясь вопросом, когда мне, блин, снова перепадет секс.

Надо признать, на секунду предложение Оливера показалось мне заманчивым. Он заносчивый и незрелый идиот, но он, во всяком случае, боготворил мое тело.

Но когда Касл вспоминал, как мы занимались сексом в песчаных дюнах, перед моими глазами стояла другая картина – Кэллам, вжимающий меня в стеклянную стенку душевой, с каждым движением его восхитительного члена внутри меня. Именно от мыслей о супруге, ласкающем мое тело, меня бросало в жар, а не от бывшего бойфренда.

Я не могла перестать думать об этом.

А теперь даже лучше, чем в первый раз. Теперь Кэллам еще более дикий, еще более ненасытный. Он берет мою грудь в рот и сосет ее так, словно умирает от голода, и это единственное, что может его насытить. Когда он отпускает соски, то начинает яростно и жадно засасывать мою шею, и я понимаю, что завтра буду вся в кровоподтеках.

Поднимаясь и опускаясь на его коленях, я самозабвенно скачу на члене. Толчки лимузина, когда тот проезжает по неровностям дороги или поворачивает за угол, только помогают моим движениям. Даже вибрация двигателя усиливает ощущения. Я чувствую запахи дорогой кожи на сидениях, алкоголя в мини-баре, крови на рубашке Кэллама и пота на его коже.

Супруг хватает меня за волосы и кусает шею, словно вампир, каким я его себе и представляла. От этого у меня по телу бегут мурашки, я прижимаюсь к нему и еще сильнее сжимаю член.

– Аида, – стонет Кэллам мне в ухо, – ты так чертовски хороша.

От этого я на секунду замираю.

Я никогда не слышала комплиментов от мужа. Думала ему по душе девушки типа Кристины Хантли-Харт – тощие блондинки,