– Послушайте…

– А может, вам больше пристало носить платки, а не оружие? Ну подумайте сами. Трое мужчин потеряли покой, видя вас с винтовкой в руках. Чосон скоро станет колонией Японии, и этого уже не изменить.

Взгляд Хины был холодным как лед. Ревность, которая ее мучила, никуда не делась с тех пор, как она обо всем узнала. Завидовала ли она Эщин? Вряд ли, ведь они такие разные. Однако Хина почему-то не могла спокойно наблюдать за тем, как меняется Донмэ, постепенно отказываясь от привычного образа жизни – от самого себя! – ради спасения этой знатной красавицы. Главарь «Черного дракона» был небезразличен Хине, хотя его и не любили в Хансоне. Но теперь он страдал и к тому же был серьезно ранен из-за девушки, которая даже не подозревает о его чувствах.

Эщин было неприятно слышать такое, и она зло посмотрела на Хину.

– Мы все живем в разных мирах, и у каждого здесь свои ценности. Чосон, семья, волосы, подаренные мне природой и родителями, – все это мне дорого. Не знаю, как привыкли жить вы, но я не собираюсь складывать оружие. В любом случае не нужно за меня беспокоиться.

Атмосфера стала слишком напряженной, и Эщин решила уйти первой.

Хина вышла на улицу и закурила, задумавшись. «Платок теперь у нее, и кто-то будет горько плакать».

Она вспомнила грустные глаза Донмэ, который не смог стать для Эщин ни союзником, ни товарищем, и все, что у него осталось, – красная лента для волос.

Такаси зашел в академию в учебное время. Когда он появился на пороге аудитории, Юджин изменился в лице. Он объявил, что занятие окончено и приказал курсантам вернуть оружие на склад. Японец вежливо предложил выпить по чашке кофе и заодно поболтать. Юджин не ожидал от разговора ничего хорошего, но все же согласился.

Они вошли в холл гостевого дома.

– И как, нравится тебе быть инструктором в академии?

– Скорее да, чем нет. Мои студенты достаточно трудолюбивые. Я учу их, как пользоваться оружием. Учу их не бояться, даже если противник кажется сильнее, так как в результате он может оказаться глупее, чем они думают.

Такаси сжал кулаки, поняв, что Юджин намекает на него.

– Поживем – увидим. Хочу тебе предложить перемирие, пора положить конец этой скучной войне между нами. Давай сядем? – Такаси указал в сторону стола, но Юджин покачал головой:

– Хочу отдохнуть, поэтому, пожалуй, поднимусь в свою комнату.

– Конечно. Добрых снов.

Ничего не ответив, Юджин пошел к стойке, чтобы взять ключ. Пока он поднимался по лестнице, в холле зазвучала мелодия, слышанная им бессчетное количество раз, – мелодия из музыкальной шкатулки, которую он отдал Эщин. От тревожного чувства по спине пробежал холодок, и он повернулся на звук.

Его музыкальная шкатулка стояла на столе, за которым сидел Такаси.

– Что такое? Знакомая вещица?

– Что это?

– Когда мы, так сказать, осматривали дом той молодой госпожи, один из моих солдат взял кое-что из ее вещей.

– Нехорошо.

– Согласен. Но я знаю, что она принадлежит тебе.

Похоже, когда Такаси приходил в комнату Юджина в Нью-Йорке, он видел эту музыкальную шкатулку и именно поэтому теперь был убежден, что Юджина и Эщин что-то связывает. Американец поднял на Такаси встревоженный взгляд.

– Ты уверен? Разве не странно, что ее нашли у нее дома?

– В том-то и дело. Теперь мне и твоя реакция кажется странной.

Переводчик, которого отправляли к Эщин, чтобы сообщить об украденной шкатулке, подошел к Такаси.

– Господин, девушка сказала, что у нее ничего не было украдено. Если и так, то она предпочла бы, чтобы вы сами к ней пришли, – тихо сказал переводчик, опасаясь реакции японца.

– Госпожа говорит, что ничего не пропало. Я понял. Можешь идти, – раздраженно бросил Такаси.

Переводчик поспешил удалиться. Юджин понял, что Эщин со своей стороны тоже пыталась отвести от них подозрения. Японец постукивал пальцами по шкатулке.

– Тогда почему ее нашли в том доме? У тебя ее украли?

– Возможно, покупая ее, она не знала, что шкатулка краденная. Мою комнату много раз обыскивали, так что советую и тебе быть осторожным.

– Ты поймал вора?

– Не смог, но, думаю, у тебя получится. Видимо, это кто-то из твоих людей.

– Прости, но я не смогу ее тебе отдать, ведь ты сказал, что ранее она была украдена.

– Я тебя и не просил, – безразлично ответил Юджин.

Такаси был в ярости. Он наблюдал, как Юджин поднимается по лестнице, и ничего не мог сделать.

Когда Юджин добрался до своей комнаты, он наконец смог выдохнуть. Нельзя было допустить, чтобы шкатулка осталась у Такаси. В этот момент в дверь постучала Суми, и Юджин пригласил ее войти. Она нерешительно заговорила:

– Госпожа Эщин просила сохранить в секрете и не говорить вам.

Мужчина ждал, когда она продолжит фразу.

– Из-за документа, который я вам отдала, ей пришлось выплачивать за меня долг.

– Долг? Кому?

– Ку Донмэ. Я не знаю причины, но сейчас он прилюдно отрезал ей косу у пекарни. Мечом.

Якудза посмел прикоснулся к Эщин! Жизнь девушки и без того была в опасности, так как за нее взялся Такаси, а теперь ей угрожал еще и Донмэ.

– Никто в Чосоне не сможет пойти против Донмэ, кроме вас, поэтому я и пришла.

– Сколько можно этому якудзе и всем остальным испытывать мое терпение? Он получит по заслугам, не волнуйся.

Суми облегченно вдохнула и поклонилась. Проводив девочку, Юджин вышел следом. Ему не терпелось спросить у Донмэ, почему он сотворил такое с Эщин.

Подойдя к гостевому дому «Хвавольлю», Юджин увидел, как разъяренный Сахон бьет Донмэ метлой. Слухи о его выходке в мгновение ока разлетелись по всему городу. Хэнран, который стоял рядом с Сахоном, обеспокоенно смотрел на происходящее. В конце концов старик швырнул метлу на землю.

– Еще раз подойдешь к моей внучке, я покажу тебе, на что способны дворяне, в отличие от обычных мясников.

Каждое слово Сахона било сильнее, чем метла. Старик развернулся и велел Хэнрану следовать за ним. Из потрескавшихся губ Донмэ сочилась кровь, в груди болело так, словно ее снова прострелили. Он согнулся пополам, обхватив себя руками, а затем увидел Юджина.

– Старик здорово меня обработал. Можете добить меня, если хотите.

– Зачем ты это сделал?

Донмэ захотелось рассмеяться и заплакать одновременно, когда он встретил жесткий взгляд Юджина. Их чувства к Эщин были одинаковыми, но лишь один из них забрал сердце девушки, поэтому Донмэ решил пойти своим путем и поступать так, как ему казалось правильно. Он потер то место на шее, куда Эщин недавно приставила меч. Все пошло наперекосяк.