На единственной известной фотографии этого органа сняты десять мужчин в возрасте от 25 до 40 лет, склонившиеся на совещании над картой вокруг Подвойского, Невского и Раскольникова. Среди них можно увидеть двух человек, чья принадлежность к разведкам центральных держав доказана либо считается несомненной: латышского большевика Яна Мартыновича Свикке (партийный псевдоним Тарасов-Родионов) и реэмигранта из США Григория Исааковича Чудновского, которого называли то другом Троцкого[3190], то бывшим помощником Парвуса[3191]. Он имел отношение к обоим, но этим не исчерпывается индивидуальное значение своенравного революционера, коего Крупская пренебрежительно характеризовала как «товарища, который сомневался»[3192], а Ленин обвинял в «чудовищном» вмешательстве в свои политические замыслы[3193].

Согласно большевистским источникам[3194], Г. И. Чудновский (погиб в апреле 1918 г. на украинском фронте), первоначально меньшевик и плехановец, в предвоенные годы был сослан и в 1913 г. «бежал» из ссылки в Вену. Если этому побегу, как доказано в других случаях, способствовали агенты Эвиденцбюро, то, вероятно, в Вене он поступил к нему на службу. Фактически Чудновского, так же как Троцкого, в связи с началом войны переправили из Вены в Париж, где он работал в редакции газеты Троцкого «Наше слово»[3195], пока ее сотрудникам не пришлось покинуть Францию из-за их антифранцузской позиции[3196]. С лета 1915 г. Чудновский в рамках финансируемой германским Министерством иностранных дел пропагандистской деятельности Парвуса трудился в его «научном» институте по подрыву военных усилий Антанты вместе с несколькими представителями Ленина из Берна и Цюриха. В 1916 г. он последовал за Троцким в Нью-Йорк, по приглашению сторонников последнего, там с Троцким, Бухариным и Гольдштейном (Володарским) сотрудничал в группе «Нового мира». После Февральской революции с Троцким, Володарским и др. через Англию вернулся в Петроград, примкнул к межрайонцам и вместе с ними вступил в РСДРП(б) на ее VI съезде. В ходе подготовки октябрьского переворота он выдвинулся в передние ряды большевистских боевиков, его призвали (предположительно Троцкий) в Военно-революционный комитет, возложив на него особую задачу руководства «штурмом Зимнего дворца». В отвечавшем за штурм отделе большевистского штаба в его распоряжении среди прочих находился агент отдела IIIb германского ВК Свикке, он же Тарасов-Родионов. Эти связи позволяют предположить, что разведки центральных держав считали крайне важным, чтобы трое их ценнейших русских агентов (Троцкий и Чудновский от венского Эвиденцбюро, Свикке от отдела IIIb ВК) вошли в ВРК и под командованием Троцкого приняли участие во взятии Зимнего дворца и аресте Временного правительства.

Чтобы предотвратить вмешательство войск петроградского гарнизона, Военно-революционный комитет хотел ослабить или аннулировать командную власть штаба округа, обязав полки гарнизона признавать только власть, которой пользовался ВРК от имени Совета. 21 октября комитет разослал в части, стоявшие в столице и окрестностях, 292[3197] «комиссара» из членов большевистской Военной организации, участников июльского восстания, в качестве агентов, призванных подготовить войска к переходу «законной власти» от штаба Петроградского военного округа к «Совету». В тот же день ВРК провел в Смольном заседание полковых комитетов петроградского гарнизона; присутствующим предложили резолюцию Троцкого, согласно которой гарнизон приветствовал создание Военно-революционного комитета Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов и обещал ему полную поддержку[3198]. Представители гарнизона приняли резолюцию, что побудило Подвойского впоследствии назвать этот огромный успех настоящим началом вооруженного восстания и потому датировать последнее 21 октября[3199].

Сначала, однако, принятие такой резолюции означало лишь поддержку на словах. ВРК хотел претворить ее в дела. В ночь с 21 на 22 октября он послал делегацию из трех «комиссаров» — лейтенанта-большевика П. В. Дашкевича, члена руководящего штаба «Военки» К. А. Мехоношина и кого-то третьего — к командующему Петроградским военным округом полковнику Г. П. Полковникову, донскому казаку, которого Керенский назначил вместо Половцова. Официальной целью «делегации» являлось установление «контроля» (sic) над штабом округа. Но она получила от ворот поворот. Ее требование, чтобы отныне войска гарнизона считали действительными только те приказы штаба, которые будут скреплены подписью «комиссаров» ВРК, встретило категорический отказ. Полковников с полным основанием не пожелал признать представителей комитета «комиссарами» (т. е., по тогдашней терминологии, помощниками Временного правительства), заявил, что только он правомочен отдавать приказы гарнизону и будет делать «то, что нужно», без постороннего вмешательства. Его помощник эсер Кузьмин пригрозил самозваным комиссарам арестом. Несолоно хлебавши они вернулись в Смольный, откуда Военно-революционный комитет обрушил на штаб округа весь свой гнев. 22 октября он разослал по гарнизону телефонограмму с рекомендацией исполнять только его распоряжения, переданные через полковых представителей[3200]. Вследствие указания из Смольного командная власть в глазах неосведомленных сторонников Советов де-факто и по видимости «законно» переходила от штаба округа к Военно-революционному комитету: «…именно с этого момента, 22 октября, власть перешла в руки ВРК, и штаб фактически был аннулирован»[3201]. Через три дня Керенский привел этот приговор в исполнение на практике, уволив (во время большевистского восстания!) полковника Полковникова (он заменил его спешно произведенным в генералы грузинским полковником Я. Г. Багратуни, которому довелось командовать Петроградским военным округом ровно один день — 25 октября [7 ноября]).