Случай настораживающий, и пугала тут не только мысль о том, во что превратит трубочист свежайшие накрахмаленные простыни, — пугало нарушение сложившегося социального порядка. Представьте себя на месте богача, владеющего домом с прислугой и узнающего о случившемся из газет. После такого до конца жизни из дома отлучиться не отважишься. Когда трубочисты ищут перемен в вашей постели, это уже практически революция.

Леденит кровь и тот факт, что главная героиня этой скандальной истории — женщина, как и мадам Женева. Женщины были падки на джин, и тот не делал различий между полами. Пиво они тоже пили, но не в таких количествах, а джин — то ли из-за столичного флера, то ли в силу новизны и моды — оказался дамским любимчиком. И это беспокоило мужчин, которые писали бесчисленные памфлеты о том, как джин толкает девиц к распутству (что плохо), а значит, к беспорядочным связям, которые заканчиваются беременностью, и тогда неумеренное потребление джина наносит непоправимый вред плоду (что правда). А потом, когда ребенок-калека появится на свет, джин делает из женщины ужасную мать и отвратительную няньку. Последнее, боюсь, тоже правда. Одна такая нянька по имени Мэри Эствик, отключившись после выпитого, не уследила за ребенком, и тот залез в огонь. Казалось бы, налицо преступная нерадивость, но в вердикте судьи было сказано, что Мэри — порядочная женщина, а виной всему «зловредное спиртное». Другая нянька поступила еще ужаснее: подкидывая дрова в очаг, она в пьяном угаре перепутала младенца с поленом. Но олицетворением злокозненности джина выпало стать некой Джудит Дефур.

Джудит Дефур была бедной и питала пристрастие к джину. Ее двухлетнюю дочь звали Мэри. Отца девочки давно и след простыл, прокормить ребенка Джудит не могла, поэтому отдала ее в приходской работный дом, где девочку не только кормили, но и прилично одевали. Воскресным утром Джудит пришла с дальнего конца Брик-Лейн через поля в работный дом и попросила дать ей Мэри до вечера.

На прогулку они отправились около десяти утра, а где-то после полудня Джудит встретила знакомую по имени Саки, и прогулка перешла в загул. К семи вечера у приятельниц кончились деньги. По словам Джудит, именно Саки пришла в голову блестящая мысль продать вещички Мэри, чтобы купить еще джина. Был январь, на улицах уже давно стемнело. Раздев малышку, они пристроили ее в канаве меж полей и двинулись обратно в Лондон за вожделенным напитком. Но Мэри захлебывалась плачем в холодной канаве, и оставить ее так Джудит не могла. Поэтому она вернулась, вынула девочку из канавы и душила, пока та не умолкла навсегда. Затем уложила тельце дочери обратно в канаву — и потащилась пить. С ее собственных слов: «И потом мы вместе продали пальтецо и корсет за шиллинг, а юбочку и чулки за гроут[47]. Деньги мы поделили и выпили четвертинку на двоих».

Ближе к ночи Джудит Дефур рассказала о содеянном товаркам по работе. Ее судили и отправили на виселицу.

Это не значит, что все женщины поголовно убивали собственных детей ради выпивки. Как утверждала мать Джудит, та «никогда не дружила с головой, вечно шлялась». С этим помешательством на джине сложно понять, где кошмарная выдумка, а где невыдуманный кошмар: в частности, среди любительниц джина известны по крайней мере два случая внезапного самовозгорания[48]. И тем не менее именно Джудит Дефур воплотила в себе все, что возмущало противников джина и побудило принять в 1736 году закон о его запрете.

Запрет

Джин появился в Англии в 1690-х. К 1720-м лондонцы начали замечать, что на улицах тут и там валяются раздетые догола пьяные, продавшие одежду, чтобы купить джин (соответственно, возникала еще одна проблема — публичное обнажение). В 1729 году был издан первый закон, регламентирующий производство джина и взимание налогов с его продажи. Джин в тексте определялся как крепкий спиртной напиток на можжевельнике. Перегонщики без труда нашли лазейку — перестали добавлять можжевельник. Продавали голый самогон, который, усугубляя свою вину, прозвали «парламентским бренди».

Следующий — столь же действенный — закон был издан в 1733 году, но после трагедии с дочерью Джудит Дефур дело приняло нешуточный оборот. Закон 1736 года обязывал всех торговцев джином получать лицензию — стоила она пятьдесят фунтов в год, огромная сумма по тем временам, что-то около 10 000 с большим гаком в пересчете на современные цены. Остроумное решение нашлось и здесь — торговать джином без лицензии. Собственно, лицензий за все время действия закона было приобретено всего две.

Тогда власти, желая показать, что они тоже не так просты, пообещали вознаграждение за доносы на незаконно торгующих джином. Вознаграждение было немаленьким, поэтому стучать принялись многие. Публика ловко справилась и с этим — наваливаясь толпой на доносчика и забивая его до смерти. А чтобы все-таки заполучить вожделенный джин, прибегали к помощи кошек-обманок.

Поскольку изобретатель кошки-обманки Дадли Брэдстрит оставил потомкам мемуары, будет только справедливо узнать все из первых уст:

Видя, как бурлит толпа, лишенная своей драгоценной выпивки, которую теперь мало кто осмеливается продавать, мне пришло в голову попытать счастья самому. Я купил текст закона и, прочитав его несколько раз, выяснил, что он не дает никакого права вламываться в закрытые помещения, но обязывает доносчика знать имя арендатора лавки. Чтобы обойти этот пункт, я подговорил знакомого снять дом на Блю-Энкор-Элли в приходе Святого Луки, и тот затем втайне переписал аренду на меня, а я тщательно обезопасил подступы купил в Мурфилдсе вывеску в виде кошки и прибил к окну, выходящему на улицу. Затем я подвел под вывеску свинцовую трубку, которая наружным концом торчала из стены примерно на дюйм под кошкиной лапой, а с внутренней стороны имела воронку.

Подготовив помещение, я разузнал, какая винокурня в Лондоне славится наилучшим джином, и несколько человек независимо друг от друга указали мне на предприятие мистера Л-дейла в Холборне. Я направился туда, выложил тринадцать фунтов — все имевшиеся у меня деньги за вычетом двух шиллингов, поведал свой план и получил одобрение. Заказ был отправлен в арендованный мной дом, позади которого имелся черный ход. Когда спиртное было надлежащим образом размещено, я послал гонца известить нескольких человек в толпе, что назавтра у Кошки под моим окном будет продаваться джин — деньги следовало класть кошке в пасть, откуда через заблаговременно проделанное отверстие они попадут мне в руки. Вечером я перебрался в свои владения, а наутро встал рано в ожидании покупателей. Ждать пришлось почти три часа, и я уже готов был признать поражение — но тут наконец услышал звон монет и задушевный голос, который попросил: «Кис-кис, плесни мне джину на два пенса». Я тотчас же приник к трубке и ответил, чтобы подставляли стопку под кошкину лапу, а затем отмерил нужную дозу и залил в воронку. К вечеру моя выручка составляла шесть шиллингов, на следующий день я наторговал на тридцать с гаком, далее набиралось до трех-четырех фунтов ежедневно.