— Проходите, мальчики-девочки, присаживайтесь, — пригласила Оля Башилкина. — Расскажите нам, что там у вас случилось. Вы поругались с Антоном?

— Нет, — одновременно ответили ребята.

— Мы с ним в бассейне купались, я нырял в воду, — продолжил один Профи. — Потом смотрю: его нет. Пошел в гостиницу, встретил Заура на мотоцикле, это местный парень, мы с ним дружим, и он сказал, что отвез Тоника на Чегет искать Алису.

— Мы, наверное, с ним разминулись, — добавила Лариса. — Я нашла ее в кафе, и мы поехали вниз. Может быть, он как раз наверх поднимался? Мы разговаривали, на встречных не смотрели, да и почти никто уже не поднимался.

— Нет, он бы вас заметил, если поехал искать, — заключила Оля. — Значит, он проехал выше. Только почему? Неужели он просто решил один покататься в такую погоду?

— На него это похоже, — сказал Профи. — Я все равно не мог с ним поехать, мой сноуборд сломался.

Обсуждение случившегося затянулось до полуночи. Все вместе долго пили чай и разговаривали «за жизнь», стараясь не касаться мрачных материй. Профи время от времени бегал вниз, смотрел, не вернулись ли спасатели.

Когда время подошло к двенадцати, Светлана попросила всех пойти спать, сославшись на усталость. А Профи уже решил, что ему нужно делать.

Вернувшись в номер, он натянул на себя все самое теплое, что только смог отыскать. Телогрейка оказалась очень кстати. В карманы он положил фонарик и соевые конфеты: они не дадут ему погибнуть от голода, если он тоже свалится в пропасть.

Самым слабым местом в его экипировке была спортивная шапочка. Связанная бабушкой для легких лыжных прогулок, она не годилась в условиях, приближенных к экстремальным. Выручил парик. Профи натянул сначала его, а только потом шапочку. Теперь ему стали не страшны никакие морозы.

Уже собираясь выходить из номера, Профи услышал, как рядом негромко щелкнула дверь. Прильнув к замочной скважине, он увидел Светлану Васильевну. Тепло одетая, она спускалась по лестнице.

Дождавшись, пока она сойдет вниз, Профи вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Ее нельзя далеко отпускать одну. Женщины в таких ситуациях часто теряют голову.

В холле, не торопясь, шла закрыть за Светланой дверь сонная дежурная. Профи подбежал к выходу раньше нее и, оглянувшись, увидел изумленные глаза девушки, которая пыталась понять, откуда взялось это странное существо.

Светлана шла к Чегету. Профи старался держаться за ней так, чтобы ее силуэт скорее угадывался, чем был ясно различим. О том, что его тоже видно, он не особенно беспокоился: узнать на таком расстоянии кого бы то ни было невозможно.

Но Светлану, похоже, это и взволновало больше всего. Оглянувшись в первый раз, она остановилась, но и Профи сразу же остановился. Тогда она пошла быстрее, и ему тоже пришлось прибавить ход. К Чегету они уже приближались бегом.

Светлана, не останавливаясь, сразу полезла по кулуару наверх. Профи пожалел, что не взял, как она, лыжные палки. На крутых участках трассы они здорово помогали. Хотя благодаря снегу он не скатывался вниз, но из-за него же совершенно вымотался, без конца проваливаясь в сугробы.

Он теперь не стремился держаться за Светланой на одном и том же расстоянии: и так было ясно, что она поднимается в кафе «Ай». Да и появившаяся луна значительно улучшила видимость. Сколько прошло времени, Профи не знал, просто помнил только о том, что впереди есть место, где можно будет согреться и переночевать.

Уже перед самым кафе его подхватили сильные руки и внесли в помещение.

— Полюбуйся, Света, на свое привидение, — услышал он голос Солдатова.

— Боже мой, Павлик! — воскликнула Светлана. — Так это ты за мной шел. А я перепугалась. Идет как тень. Я стою — он стоит. Я бегу — и он не отстает. Сам маленький, а голова большая. Потом эта телогрейка — как же я забыла, что ты в ней с поезда выходил.

— Тоника нашли? — спросил Профи слабым от усталости голосом.

— Ищут, — сел около него Солдатов. — Раз его сразу не нашли, значит, все в порядке, закопался где-нибудь в сугроб. В такой темноте на него наткнуться сложно. Как рассветет, мы продолжим — люди вымотались, промокли.

— А где дядя Витя?

— Он со спасателями выше пошел. С ними Андрей Степин, Гоша, ваш Борис. Больше никого с собой не взяли. Они же в связке идут. Отставать никому нельзя.

— Понятно, — еле выговорил Профи заплетающимся языком. Он уже засыпал и не заметил, как его уложили на спальник, подложили под голову телогрейку. До утра оставалось несколько часов.

Тоник уже не пытался ложиться спать. Он прыгал по дворику, хлопая себя руками по бокам и пытаясь таким образом согреться. Но все-таки в пещерке было теплее и снег не валился все время на голову. Только там не попрыгаешь, потолок низкий. А если его сделать выше? Снегу насыпало достаточно, не провалится.

Он пробрался в пещеру, переложил лыжи поближе к выходу и начал расширять свое временное пристанище. Теперь он решил приблизиться вплотную к скале, чтобы обезопасить себя от схода лавины. Снега набралось так много, что она могла стронуться и с этой стороны.

Копать пришлось вслепую, лыжной палкой. Хорошо, что снег еще не слежался. Он крутил палкой в рыхлом снегу, пока не удавалось продвинуться вперед, потом утаптывал освободившееся пространство и начинал все сначала.

Скала была рядом. От нее тянуло холодом. Он даже пожалел, что приблизился вплотную. Но все же, пока работал, он согрелся, и теперь нужно было не останавливаться.

Он решил продолжать копать дальше. Вдоль скалы, чтобы не свалиться ненароком в пропасть. Лучше всего было работать в определенном ритме. Под песню или под стихи. Сами собой в голову приходили строчки любимого папиного поэта — Арсения Тарковского.

Дальше Тоник помнил плохо и поэтому повторял эти строки снова и снова, как молитву, как заклинание. Ему нравились картины Ван Гога. Он частенько открывал дома альбом непризнанного при жизни художника и словно заряжался невероятной энергией этого человека.

Как ни странно, он стал чувствовать его по-настоящему только после того, как научился проникать в картины Гогена. Отец как-то посадил его в музее перед картиной «Сбор плодов» и сказал, что желтые пятна внизу — это свет солнца, и пока он не почувствует, какой жаркий день вокруг собирающих плоды людей, дальше они не пойдут.

Он сидел тогда перед картиной минут сорок. А потом каким-то чудом словно оказался внутри изображения. Это потрясло его. Он увидел мир таким, каким его видел художник. А это был невероятный мир. После этого для него открылся Ван Гог и много других художников. Любимыми становились те из них, в чьем мире ему было хорошо. У Николая Рериха на полотнах горы словно дышали, у каждой был свой характер, свое отношение к миру, а сейчас Тоник сам был частью жизни таких же гор.