Наемник занес клинки за голову и обрушил их вниз – Рамсон отскочил, но почувствовал, как металлическое жало чиркануло по груди. Одежда стала теплой от крови. Он едва успел поднять голову, как получил кулаком в лицо.

Сильная боль сковала челюсть. В глазах замелькали темные пятна, а горизонт поплыл. Рамсон упал спиной в холодную мокрую грязь.

Пытаясь вдохнуть, он перекатился на бок и потянулся за мечом.

Из-за пелены дождя проступила темная фигура. Наемник кинулся на него, нанося один, два, три яростных удара в живот. Рамсон отбивался. Его глаза застилали вспышки взрывающихся звезд.

Блеск металла. Склонившийся над Рамсоном противник занес клинок.

Рамсон перехватил удар. Мышцы рук скрутило от боли, ноги были ватными, а голова кружилась от недостатка кислорода.

Лицо наемника исказила жестокая улыбка. Он всем весом навалился на клинок, стальное острие угрожающе сияло. Наемник собирался проткнуть сердце Рамсона, медленно погружая в него лезвие.

Я умру.

Кончик клинка впился в грудь, полилась кровь. Из горла Рамсона вырвался сдавленный крик, когда наемник со всей силой в последний раз надавил на клинок.

И вдруг Рамсон перестал чувствовать давление на грудь и руки. Голова наемника резко откинулась назад, обнажая горло. Несколько секунд он оставался неподвижен – контуры его фигуры резко выделялись на фоне дождя, как будто невидимая сила удерживала его. А затем он повалился в грязь.

Рамсон с трудом привстал и начал отползать. Наемник тоже поднимался.

Но внимание Рамсона было приковано к едва видневшемуся за стеной дождя силуэту, находящемуся в десяти шагах за спиной охотника за головами.

Ведьма стояла на четвереньках, а радужная оболочка ее глаз горела багрянцем, который стал тускнеть, когда она отвела взгляд от наемника. Из ее носа и рта капала кровь. На секунду они с Рамсоном встретились взглядами, а потом ведьма упала без сознания.

Рамсон слышал об аффинитах, выходящих за пределы своей силы. Аффиниты черпали энергию из собственного тела, и перенапряжение могло привести к потере сознания или, в редких случаях, к смерти.

Разглядывая неподвижную фигуру ведьмы, Рамсон задавался вопросом, не умерла ли она и что он будет делать, если это так. Она была его ценным вкладом, и ее смерть стала бы огромной потерей… но что-то еще не давало ему покоя.

Она спасла его. Снова. Во второй раз он был обязан ей жизнью.

Давным-давно его отец – подонок, который называл себя его отцом, – объяснял ему, что значит быть обязанным жизнью, что такое честь и отвага. Рамсон заставил себя стереть воспоминания об этом человеке. Но сегодня, под проливным дождем, из-под земли восстали призраки и нашептали ему слова отца.

Вспыхнула молния и осветила возвышающегося в полный рост наемника. Его оружие влажно мерцало, когда он поворачивался к скорченному телу Аны.

У Рамсона кружилась голова. Почва под ногами расплывалась.

Шевелись. Рамсон вонзил пальцы в грязь в попытке заставить мышцы слушаться. Что-то грубое и твердое воткнулось в его ладонь. Он поднял руку. В грязной воде лежала толстая веревка. Некоторое время назад он с легкостью выпутался из нее, пока наемники были заняты Аной.

Рамсон схватил веревку, внушительную, как якорный канат корабля.

И вдруг его посетило вдохновение.

Он был слаб и вымотан, не обладал преимуществом перед наемником в схватке на мечах. Но кое-что Рамсон все-таки мог ему противопоставить.

Прежде чем стать кирилийским подпольным лордом, Рамсон был матросом. Входил в элиту брегонских военно-морских сил.

Он встал, подхватил меч и растянул кусок веревки меж ладоней. За несколько секунд его руки завязали узел и свернули конец веревки в петлю, в которую могла пролезть человеческая голова. Быстрый, как речка, подумал он.

Дождь еще больше усилился, и ничего не было видно на расстоянии десяти шагов. Оглушительный шум воды заглушал любые звуки. Рамсон снова оказался на корабле, в эпицентре шторма, со сломанным компасом и стоящим бок о бок с ним мальчишкой с пронзительным голосом.

Рамсон крепче сжал в руках аркан, его мышцы напряглись, как перед прыжком.

– Эй, лошадиная морда! – крикнул он. – Будь мужчиной и выбери кого-нибудь из своей весовой категории!

Наемник повернулся. Его уродливое лицо сморщилось, а ладони сжали рукояти клинков.

– Я тебя пополам сломаю, как ветку, – прорычал он и помчался на Рамсона.

Острослов бросился назад, одновременно взмахнув веревкой и накинув ее на голову противника. Движение было отработанным и отточенным. В далекой прошлой жизни Рамсону не раз приходилось его применять на практике.

Веревка обхватила цель. Как живая, она обвилась вокруг шеи наемника.

Рамсон отклонился назад и резко со всей силы потянул. Наемник потерял равновесие и, запутавшись в собственных ногах, упал на землю. Он хватался пальцами за удушающую петлю, пытаясь ее ослабить.

Рамсон подскочил к нему, крепко сжимая в руке скользкую рукоять кинжала. Он пронзил им кожу, затем сухожилия, затем плоть врага, а потом потянул кинжал вверх, вспарывая тело.

Наемник дернулся, но после нескольких конвульсий перестал сопротивляться и обмяк. Кровь хлестала, образуя лужу вокруг.

Рамсон упал на колени. Дождь все лил, смывая кровь с его рук. Он сделал глубокий вдох, пытаясь утихомирить бешеный стук сердца и дрожь в теле.

Он поступил безрассудно и чуть не погиб. Возможно, в тюрьме он размяк и расслабился. Но подобного больше нельзя допустить, потому что в следующий раз ведьмы рядом может не оказаться, и никто его не спасет.

Рамсон замерз, промок, был ранен. Он с легкостью прямо сейчас отдал бы половину своих златников за мягкую кровать, теплый очаг и бутылку брегонского бренди. Но нужно было уходить – быстро. Существовала вероятность, что неподалеку были и другие наемники.

Со стоном он встал на ноги.

Ведьма неподвижно лежала у дерева, но Рамсон смотрел не на нее. Он остановился у тела первого наемника. У того был раскрыт рот – его лицо замерло в безмолвном крике, а кожа была подозрительно бледной, словно в ней не осталось ни кровинки.

И с тошнотворным ужасом Рамсон осознал, что так оно и было на самом деле. Собиравшаяся вокруг тела дождевая вода окрашивалась в красный – почва была пропитана кровью.

Как-то раз Рамсон слышал историю: десять лет назад одна аффинитка устроила жестокую охоту. Изуродованные тела, напоминавшие гротескные скульптуры. Застывшее выражение ужаса на лицах жертв. Ни единой раны. И кровь, реки крови…

Ее нарекли Кровавая ведьма Сальскова. Теперь этой истории было уже лет десять, виновница происшествия исчезла, и с тех пор о ней ничего не было слышно. Кто-то считал это знаком, что аффиниты становились более могущественными, что эти сотворенные демонами монстры были наделены темными силами.