Переутомление накатило на Ану так внезапно, что все вокруг вдруг стало расплывчатым. Руки и ноги налились свинцом – ей казалось, что она проваливается глубже в грязь. Причина дурноты была ей не совсем понятна: это могла быть реакция организма на действие ядовитого божевосха или последствие перенапряжения.

– Какого…

В двадцати шагах от нее с лошади слезал второй наемник, Станис. Он, не веря своим глазам, уставился на тело шефа, а потом посмотрел на Ану.

– Что ты с ним сделала, демон?

Когда Ана попыталась встать на ноги, голова закружилась. В грязи, рядом с телом чернобородого, валялся его кинжал. Но вряд ли ей хватит сил подобрать его.

– Беги, иначе тебя я тоже убью.

Дождь практически заглушил ее голос.

Станис схватился за рукоять своего клинка. В его глазах был вызов, он сделал шаг вперед. И еще один. И еще.

Он пробовал почву, выяснял, как близко успеет подобраться, прежде чем Ана использует силу родства, если она, в принципе, сможет это сделать.

Ана стояла, и ноги ее дрожали. Когда она попыталась призвать силу родства, мир накренился. Пожалуйста. Раньше она ненавидела свою силу, саму мысль о возможности применить ее… но теперь она была ей необходима. Больше ничего не могло заслонить ее от лезвия кинжала Станиса.

Голова раскалывалась от боли. Ана упала на колени. Она подняла глаза, чтобы посмотреть на Станиса, и поняла, что ее возможности достигли предела. С таким же успехом можно было пытаться поймать за хвост порыв ветра.

Нет, подумала Ана. Ее била дрожь, а в голове болью отзывался каждый шаг наступающего наемника.

Над ней нависла тень Станиса, она видела мех на его сапогах, изгиб лезвия его чернокаменного клинка, омываемого дождем. Руки тряслись. Неужели так все и закончится?

Росчерк блестящего металла разрезал воздух. Небо пронзила молния, подсвечивая его… и подкрадывавшуюся сзади тень.

Станис устремил клинок вниз.

И наткнулся на меч. Пронзительный лязг прозвенел в ночи. Боевой клич.

– Уходи! – проорал Рамсон. Собрав жалкие остатки сил, Ана перекатилась на бок, и Рамсон тут же поставил ногу на то место, где она лежала.

Она подняла голову и смотрела, как Рамсон Острослов, корыстный и эгоистичный мерзавец, собирался драться, чтобы спасти их жизни.

Наемник шел в наступление, размахивая парными клинками, демонически блестевшими за пеленой проливного дождя. Рамсон энергично отражал атаку. Крякнув, он едва увернулся от лезвия второго клинка. Обернувшись вокруг своей оси, Рамсон резко нанес удар. Острие его меча описало в воздухе изящную арку – но не достало до наемника.

Его противник снова занес грозные парные лезвия. Звякнул металл – Рамсон остановил один клинок в полете. Второй оставил глубокий порез на его предплечье.

Сморщившись от боли, Рамсон сплюнул в сторону и начал отступать, стараясь не позволить наемнику приблизиться к ведьме. Из раны текла кровь, смешиваясь с дождевой водой. «Вот дерьмо», – подумал он, покрепче хватаясь за влажную рукоять меча и мотая головой, пытаясь избавиться от головокружения, которое он все еще испытывал после удара Игоря. Черт. Его враг был выше и сильнее.

А сам Рамсон с трудом мог двигаться. «Думай», – в отчаянье приказал он себе. Нужно было выиграть время. Противник сделал выпад. Рамсон занес меч и ударил в ответ, перехватывая парные клинки у земли. Раздался лязг. Рамсон развернул лезвие своего меча вертикально – прием, который он перенял от своего учителя по фехтованию, – и два клинка скрестились друг с другом. Охотник за головами посмотрел на него исподлобья и оскалился.

– Небольшое напоминание, – прокричал Рамсон поверх схлестнутых мечей. – Думаю, лорд Керлан хочет, чтобы меня доставили целым и невредимым.

– Я доставлю тебя целым, – прорычал наемник. – Сначала я тебя порублю, а потом соберу по кускам и сошью.

Это подтверждало догадку Рамсона о том, что Керлан объявил на него охоту. И все-таки он готов был поклясться жизнью, что преступный лорд хотел заполучить его живьем. Если Керлан принимал решение кого-то убить, несчастный просыпался от прикосновения кинжала к шее. Глотку ему перерезали, прежде чем он успевал закричать.

Во всяком случае, так бывало с большинством его врагов. Но Рамсон был заместителем Керлана не из-за своих выразительных глаз.

Пока Керлану он нужен живым, у него был козырь в рукаве.

Со стоном Рамсон развернул и высвободил оружие, затем описал вокруг себя полный круг, создавая возможность отступить на несколько шагов назад.

– Не стоит так убиваться из-за смерти твоего товарища. Теперь ты сможешь забрать себе все вознаграждение.

– Мне на него плевать с высокой колокольни, – наемник поднял клинок, нацеливаясь чуть выше плеч Рамсона. – Сначала я разберусь с тобой, а потом устрою этой ведьме ад на земле, прежде чем убью ее.

Кровь в жилах Рамсона сковало льдом. Он понял, что за человек этот наемник – головорез, который в этой жизни не знал ничего, кроме насилия. Для Рамсона насилие было способом положить чему-то конец. Для этого человека насилие не имело конца.

Ты можешь бежать, подначивал внутренний голос. Оставь ему девчонку и уноси ноги.

Он убьет ее. В лучшем случае.

Какая тебе разница, настаивал голос. Ты уже проявлял неравнодушие однажды. И все погибли.

Логика подсказывала, что побег был наилучшим вариантом, что наемник был выше и сильнее и шансы на победу Рамсона ничтожно малы.

Но что-то более весомое, чем логика, и более убедительное, чем расчет, пульсировало в венах, когда Рамсон наводил острие меча на наемника. Он уперся пятками в землю.

– Она моя, – угрожающе сказал Рамсон. – И я не умею делиться.

Рыча, его враг ринулся вперед. Рамсон отскочил, уклоняясь от взмахов парных клинков, как от ударов кнута. Наклон, разворот, защита – движения ловкие и быстрые, будто он танцует смертельный танец. Рамсон вспоминал уроки фехтования из детства, и ему казалось, что он перенесся во времени и пространстве. Туда, где они с учителем вели поединок под покровом голубого бергонского неба.

Быстрый, как речка, сильный, как море.

Это был еще один урок, еще один танец.

Рамсон отпрыгнул, спасаясь от резкого удара клинков, такого стремительного, что вместо лезвий был виден лишь серебристо-серый росчерк под дождем. Выпад за выпадом – наемник пытался вымотать его, его атаки становились быстрее и сильнее. Рамсон отступал. Лицо, глотка, грудь, ноги – назад шаг за шагом, под звон лезвий, перерастающий в крещендо.

Рамсон сделал ложный выпад влево; его противник последовал за ним. Рамсон нанес рубящий удар справа; его противник уклонился. Понемногу стала проявляться усталость. Тело Рамсона болело. Если так пойдет дальше, ему придется поплатиться за свою слабость.