который временами раздавался над головой Диона, был наполнен торжественностью. Под его действием юноша всё более преисполнялся щемящего чувства, переставая трезво воспринимать реальность.

– Темно, как в склепе, – вдруг сказал он.

– Нет, – мягко промолвил Варфоломей. – Это гробница памяти. Сейчас мы идём в преддвериях вечного мавзолея, в котором вместо покойников, амфор с благовониями и драгоценностей, лежат скрижали запретных знаний.

В голове Диона помутилось. Незаметно ущипнув себя, будто страшась оказаться во сне, юноша задышал отрывистее и чаще. Происходящее казалось ему ирреальным. Это впечатление усилилось ещё больше, когда ступени кончились, и перед путниками предстал мрачный коридор, в самом конце которого брезжил слабый розовый свет. Округлив глаза, будто увидев нечто страшное, Дион повернулся к Флюгенштайну.

– Всё хорошо. Иди, – тихо сказал мужчина.

«Я вёл себя, пожалуй, ничуть не лучше», – с улыбкой подумал он, припомнив свой первый спуск в эти таинственные недра.

Вскоре розовый свет стал ярче, и коридор раздался вширь, вытолкнув друзей в пыльную комнату с каменными стенами, из трещин которых сочилось красноватое сияние. Юноша вздохнул и расстегнул молнию куртки, ощутив нехватку воздуха. Взглянув вперёд, он заметил маленький проход, в правом углу помещения, скрытый тенью.

Фаратри хотел пройти туда.

– Подожди, – вдруг промолвил Варфоломей, увидев невольное движение парня.

– Что?

– Прежде чем идти, я должен тебе кое-что рассказать. Извини, что приходится делать это так, но лучше сейчас, пока ты можешь соображать и слушать, – улыбнулся Флюгенштайн, прислонясь спиной к южной стене.

– Говори, – разрешил парень, внутренне раздосадованный тем, что срок его свидания с тайной Варфоломея отдалился.

– Помнишь, ты спрашивал, почему я живу здесь? – начал мужчина.

– Конечно. Но мы это уже выяснили. Ты что-то нашёл и потому остался. А что именно, мне предстоит узнать, потому я и стою в этой комнате, – перебил парень, надеясь таким финтом миновать неинтересный разговор.

– Да, это одна из причин, – признался Варфоломей. – Но есть ещё…

– Какая же? – спросил юноша. Его собеседник, будто не заметив пренебрежения Диона, ответил:

– Слушай! Своим открытием я оправдался перед тобой, но всё не так просто… Я овладел им уже после того, как был изгнан на землю, следовательно, я слегка солгал тебе…

– Изгнан? – переспросил парень. Это слово показалось ему неудачным сравнением, сказанным в тон недавнему патетическому настроению Варфоломея. Но лицо мужчины, мрачное и серьезное, явно говорило об обратном.

– Да, – подтвердил Флюгенштайн. – Сейчас в столице обо мне нельзя найти малейшего упоминания. Никто не скажет, что когда-то знал или видел меня, даже мои родные… Единственное место, где написано моё имя, это АРХИВ, отдел «Исчезнувшие» или, как я его называю, «Неугодные». В своё время я мог бы оказаться и в списках ликвидированных с пометкой «Падший», но мне повезло. Нашлись фаратри, защитившие меня…

– О чём ты говоришь?! – вдруг вскричал Дион, не понявший половины из того, что сказал Варфоломей. В какой-то момент он даже подумал, что благодетель сошёл с ума – настолько странно выглядела эта исповедь, начавшаяся без причины в старой подземной комнате. Но мужчина, хоть и выглядел возбуждённым, был вполне вменяем. Он усмехнулся и продолжал говорить. Речь его касалась дальних времён, когда молодого человека ещё не было на свете.

– Долгое время я изучал культуру нашей цивилизации, начиная с древности, когда фаратри напоминали «обезьянообразных» птиц или «птицевидных» обезьян, называй как хочешь, – сощурившись, промолвил Варфоломей. – Позже я специализировался на изучении мёртвых языков и языков вообще, но также интересовался религией и её производными – учениями о строении вселенной, метафизикой и т.д. В Академии феномен веры в Истязающего показался мне интересным, и я с сильнейшим рвением принялся изучать его, выстраивая теории о происхождении, целях и прочем. Это потрясающе, но… Древние документы, чудом сохранившиеся до наших дней и расшифрованные частично при моей помощи, подтверждают его существование, ведь о массовом гипнозе около тысячи лет назад никто не знал. Раз так, его пришествие было реальным, ведь свидетели, которых насчитывалось по нашим данным около десяти тысяч, писали одно и то же. Вам должны рассказывать об этом на курсах истории или религиоведения, впрочем, ни один из учителей и академиков не знает столько, сколько я. Да… Вам зачитывали что-то подобное?

– Нет, нам показывали только выписки из богослужебных книг, но о свидетелях мы не знаем… – от удивления открыв рот, промолвил парень. Он ожидал чего угодно, но не рассказов об Истязающем. Первое время юноша не мог поверить, что его благодетель причастен к изучению полумифологических теорий.

– Это закономерно, правительство не верит в их подлинность, они изучаются лишь как пласт культуры, – ухмыльнулся Флюгенштайн и тотчас добавил:

«Тогда, я перескажу тебе их, особо не вдаваясь в детали».

«Он появился в воздухе, истинный демон – в плаще, со змеями, крыльями за спиной. Тело Его напоминало металлические доспехи. Разглядеть его лица не представлялось возможным, но казалось, оно было скрыто маской. Жёлтые или зелёные глаза его были видны на расстоянии, как в темноте видны угли от потухшего костра… Он висел в небе в двадцати метрах над землёй, потом исчез и вновь явился где-то вдали. Многие рассказывали, что он что-то говорил»

– Некоторые документы тех времён попытались передать его речь, – торопливо добавил Флюгенштайн, увидев, что Дион слушает с недоверием. – Хотя они ныне и признаны частично фальсифицированными, но чего стоит это слово – «частично». О, оно прекрасно изобличает недостаток знаний учёных, в то время, как я эти пробелы закрыл… – сказал он, потерев ладони.

– Те записи использовались для психологических исследований. Правительство испугалось, что имел место быть случай массового помешательства…

– Да, – кивнул Варфоломей. – Не многие знают, но также те материалы были использованы для написания «Книги богов» под надзором Церкви. Это было выгодно: государство получило ещё один рычаг воздействия. Но всё это мелочи, я утверждаю: Истязающий существовал.

Дион скептически покачивал головой: он догадался, этот разговор был затеян неспроста. Юноша не верил Варфоломею, но любопытство заставляло его слушать.

– И что дальше? – спросил парень, тоже опёршись о стену. – Как это связано с тобой и твоим изгнанием, как ты это назвал? Почему ты здесь?

Увлёкшийся мужчина ответил:

«Дело в том, что напав на след, я старался добраться до доказательств существования Истязающего. Фаратри, даже учёные, не верят в свидетельства прошлого, но я верю. Они правдивы, однако… Понимаешь, когда ты что-то ищешь, процесс постепенно затягивает тебя, начинает нравиться, и это самое страшное… Не пройдёт и года, как ты горишь идеей, потом – становишься одержим ей, а далее и до помешательства не далеко… Словом…»

– Да?

– Я повздорил с одним фаратри… Мне показалось, он хотел присвоить мои труды,