Едва он переступил через порог, как навстречу ему из кухни выскочила Агнес, которой чуть не наступала на пятки Роуз.

— Отец Фэйрфакс! Слава Господу!

Он заставил себя изобразить раскаяние, с улыбкой стащив с головы шляпу и разведя руками:

— Прошу прощения, что так припозднился, миссис Бадд. Добрый вечер, Роуз! Леди Дарстон настояла, чтобы я остался на ужин.

— Но я до смерти переволновалась, сэр! Всего неделю тому назад, ровно в этот час, принесли тело отца Лэйси.

— В самом деле? — Он опустил голову. — Я совсем забыл. Это было бестактно с моей стороны. Приношу свои извинения.

— Что ж, по крайней мере, вы живы-здоровы, а это главное. — (Раздражение в ее голосе уступило место облегчению.) — Значит, есть вы не будете?

— Спасибо за заботу, я сыт. День выдался долгий. Все, что мне потребуется, — это свеча, а потом я пожелаю вам обеим спокойной ночи.

Очутившись в спальне старого священника, он присел на край кровати, чтобы снять башмаки, затем плюнул и, как был, навзничь лег на матрас и закрыл глаза. Его ошеломила судьба, на которую Сара Дарстон только что обрекла сама себя, — ошеломила сильнее, чем он ожидал или готов был себе в этом признаться. Он не мог отделаться от чувства, что в некотором смысле это его вина — если бы он не втянул ее в историю с письмом Моргенстерна, она и дальше продолжала бы отказывать Хэнкоку, а теперь из-за него решила искать защиты у капитана. Ему вспомнилось, как она сжала его руку, прощаясь. «Не судите меня слишком строго». Тогда он не придал ее словам особого значения, решив, что она имеет в виду их спор в библиотеке, но теперь задался вопросом: может, она пыталась подготовить его к новости, которую с таким наслаждением сообщил Хэнкок?

Все эти мысли безостановочно крутились в голове до тех пор, пока события дня постепенно не начали меркнуть и он не уснул. Ему снилось, как ее белая рубашка мелькает перед ним в темных коридорах заброшенного особняка.

Он пробудился от первого сна несколько часов спустя — резко, как от толчка, — и немного полежал, прислушиваясь, не ходит ли кто-нибудь по дому. Ни миссис Бадд, ни Роуз не было слышно. Он уселся на постели, снял наконец башмаки, потом взял свечу, подошел к двери и тихонько приоткрыл ее. Из второй спальни не доносилось ни звука. Он на цыпочках спустился по лестнице и юркнул в кабинет. Приходские книги лежали там, где он их оставил: под диваном. Фэйрфакс вытащил том, содержавший записи за столетие перед Апокалипсисом, вынул его из пластиковой обертки, положил на стол, поставил рядом свечу и открыл на странице с записью о бракосочетании мисс Джулии Моргенстерн.

По словам Сары Дарстон, никто, кроме него, не знал, что преподобный Лэйси приходил к ней. Если вырезать и уничтожить эту страницу, исчезнет всякая материальная связь между Дарстон-Кортом и гибелью Лэйси. Это никак не помешает ему доложить епископу обо всех прочих подозрительных вещах и не повлияет на расследование гибели старого священника. Но зато Сара не будет фигурировать во всей этой истории и сможет, если захочет, взять обратно данное Хэнкоку обещание.

Фэйрфакс рылся в ящике стола, пока не нашел перочинный нож; открыв его, он попробовал лезвие большим пальцем. Как и следовало ожидать, оно оказалось острым как бритва — не зря же хозяин ножа так увлекался коллекционированием. Он поднес острие к краю страницы и прижал вплотную к переплету, потом надавил сильнее. Первые несколько волокон плотной бумаги начали отделяться друг от друга. Тут он остановился и убрал лезвие. Он не мог этого сделать. Это было бы преступлением против истории. Грехом. Сила собственного убеждения потрясла его. Кто-то подхватывает потницу, подумалось ему, а он, судя по всему, заразился ересью антикваризма. Он склонил голову и стал молиться, прося Бога вывести его к свету.

Он сложил нож и положил обратно в ящик, рядом со стопкой проповедей, перевязанной черной ленточкой. Внезапно ему стало любопытно; он вытащил их, развязал узел и принялся просматривать. Их было десятка два с половиной, написанных на шершавой желтоватой бумаге. Чернила выцвели, и разобрать текст было сложно, тем более что одни пассажи были вымараны, а другие — явно приписаны позднее. Местами кончик пера прорвал бумагу. Листы были вдоль и поперек исчирканы стрелками, обозначавшими новый порядок абзацев. Предложения, записанные бисерным почерком, змеились вдоль краев, загибаясь, когда им не хватало места.

Фэйрфакс принялся крутить листки и так и сяк, пытаясь расшифровать мелкий шрифт. «В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них». Он узнал стих из книги Откровения. Просмотрев бумаги, он понял, что все проповеди были основаны на Откровении. Похоже, Лэйси на протяжении многих лет перерабатывал их, снова и снова, и, судя по всему, произносил не по одному разу. Что там говорили на похоронах? «Проповеди у него были странноватые».

Он вновь перевязал стопку ленточкой и засунул обратно в ящик стола. Потом взял свечу и, подойдя к книжному шкафу, остановился перед запретными книгами. Его взгляд скользил по корешкам до тех пор, пока не остановился на «Antiquis Anglia» за авторством доктора Николаса Шедуэлла.

Фронтиспис украшала гравюра: высокое вогнутое сооружение, рядом с которым для масштаба были нарисованы люди и деревья. Подпись гласила: «Большой дымоход, Гейнсборо, Линкольншир».

Фэйрфакс перевернул страницу и принялся читать предисловие Шедуэлла.